– Лейтенант Пеннел полагает, что норвежского.
На несколько секунд в кают-компании воцарилось тягостное молчание. Каждый из полярников допускал появление в этих краях какого угодно судна, только не норвежского, которое могло появиться в водах Антарктики разве что под командой Амундсена.
– И правильно полагает, – поиграл желваками Кемпбелл, поспешно надевая подшитую волчьим мехом куртку. – Никакого иного судна быть здесь в это время просто не может. Это ведь бухта Антарктиды, а не Ливерпуля.
Операция по закладке складов еще только начиналась, а Скотт уже стал замечать, как постепенно выходят из строя и тягловые животные, и люди, хотя любая потеря угрожала срывом всей подготовительной экспедиции. Первым с докладом подошел унтер-офицер, ирландец Кеохэйн. Его конь растянул сухожилие, и поскольку освободить это животное от нагрузки невозможно, а пристреливать жалко – вдруг оно еще вернется в строй, – придется сбавлять темп движения. Затем лейтенант Бауэрс доложил, что его конь окончательно ослаб на передние ноги, и теперь уже встал вопрос: как долго он продержится? И стоит ли тратить на него фураж? Пока что этого коня пришлось привязать сзади к санкам, чтобы как-то довести до Старого Дома, а оттуда, возможно, до базы.
Но еще большее беспокойство вызывало состояние лейтенанта Аткинсона. Почти целый день он пролежал в палатке второго лагеря с распухшей пяткой, и теперь уже ясно было, что без вскрытия нарыва, образовавшегося на месте прорванной мозоли, не обойтись. Но проблема в том, что самому корабельному врачу Аткинсону полноценно сделать на себе эту операцию – да к тому же, на морозе, в полевых условиях – вряд ли удастся.
Чтобы лишний раз не рисковать, Скотт запретил ему браться за скальпель, пока не прибудет доктор Уилсон, отправившийся с группой за очередной порцией груза в первый лагерь. Однако же зря терять время тоже было непозволительно, поэтому, уложив Аткинсона на санки, группа отправилась к месту закладки «Безопасного» лагеря, в котором должен был размещаться очередной продовольственный склад.
Уже приблизившись к ледяному барьеру, полярники вдруг заметили чуть в сторонке от маршрута какой-то темный предмет. Скотт сам направился к нему и, к своему изумлению, обнаружил две полузасыпанные снегом палатки. Даже на обитаемом континенте такая находка показалась бы невероятной, а тут вдруг посреди «ледового безумия»… Одна палатка оставалась целой, вторая оказалась полуповаленной, но самое удивительное, что между ними безмятежно спал одинокий, впавший в линьку императорский пингвин. Почему он оказался здесь, вдали от мест кормежки и от своей стаи, – оставалось загадкой.