Первая конная армия - страница 10

Шрифт
Интервал


Что доложили Хестанов и Гавреш командиру эскадрона, мы не знали, но ясно было, что Хестанов постарается отомстить мне.

Спустя два дня после происшествия меня вызвал к себе на квартиру Крым-Шамхалов-Соколов. Когда я явился к нему, он играл в карты с офицерами нашего полка.

На просьбу доложить обо мне денщик ответил:

– Обожди, ротмистр сейчас банкует.

Дверь в комнату была приоткрыта. Офицеры сидели за столом, на котором среди винных бутылок лежала куча денег. Я услышал, как Крым-Шамхалов-Соколов сказал:

– Вы слышали, господа, про этого негодяя?

Кто-то из офицеров спросил:

– Про кого?

– Да про Буденного, – ответил командир эскадрона. – Он избил вахмистра Хестанова, и вот я сейчас вызвал его.

– И что же ты – думаешь отдать его под суд?

– Обязательно.

Один из офицеров стал уговаривать Крым-Шамхалова-Соколова не предавать меня полевому суду, а ограничиться дисциплинарным взысканием. Тот промолчал и, закончив банк, вызвал меня.

– Буденный, – обратился ко мне командир эскадрона. – Ну-ка расскажи, как ты избил Хестанова?

Я ответил, что Хестанов с самого начала моего прибытия в полк почему-то относится ко мне неприязненно и на этот раз нарочно придумал, что я его избил, хотя известно, что вахмистра ударил конь Испанец, – все драгуны подтвердили это.

Мое объяснение привело ротмистра в ярость, похоже было, что он сейчас начнет избивать меня. Но этого не случилось. Он ограничился грубой бранью, а потом, указав на дверь, крикнул:

– Пошел вон, подлец!

Когда я возвратился во взвод и рассказал солдатам все как было, они сделали вывод, что меня отдадут под суд.

На второй день я, будучи дежурным унтер-офицером по полку, встретил ехавшего в штаб полка командира бригады генерала Копачева. Генерал знал меня по Западному фронту. Он остановил экипаж, подозвал меня к себе и спросил:

– Что ты там сделал, голубчик, что тебя предают полевому суду?

Я ответил, что меня оклеветали.

Генерал этот был очень религиозным человеком. Он покачал головой.

– О Господи, Господи! Храбрый солдат, а, видно, сделал неладное. Ну что же теперь будет, что же теперь будет?

Я ответил:

– Воля ваша, ваше превосходительство.

– Раз отдают, – вздохнул генерал, – надо идти, что же поделаешь, воля Божья.

И он поехал дальше.

Так я узнал, что меня предают полевому суду. Ну а полевой суд в военное время мог вынести только один приговор – смертная казнь. Вопрос был лишь в том, повесят меня или расстреляют.