– И вы дали согласие?! – вскрикнула лейтенант Сизова, нарушив протокол допроса. – Как вы могли? Вы! Врач? – Она своими кулачками растирала хлынувшие по ее щекам слезы.
– Лейтенант, – вскипел Савельев, – прекратите!
Подоспевший старшина Кухаренко по-отечески обнял за плечи Сизову, вздрагивавшую всем телом в нервном припадке, тихонько вывел ее в коридор. Место переводчика занял капитан Зуев, прибывший с группой усиления из Главного управления контрразведки Смерш. Великолепно владевший немецким языком, Зуев вместе с Савельевым продолжил допрос:
– И вы дали согласие?
– Нет, не сразу. Я уговаривал ее передать детей под защиту Международного Красного Креста. Но она ничего не ответила. И мы расстались. Вечером 1 мая я был вызван в кабинет рейхсминистра Геббельса. Там же находилась и его супруга. Геббельс заявил, что его дети не могут попасть в руки русских. Он принял решение об их смерти.
– Прошу уточнить, кто конкретно сказал вам о необходимости умертвить детей, Геббельс или его жена? – потребовал Савельев.
– Геббельс… «Вы согласны помочь нам в этом?» – спросил Геббельс. Что я мог ответить? Да, я дал согласие. Но я предупредил их, что лично убивать детей не стану. Геббельс в ответ только кивнул головой. Затем мы все вместе вошли в комнату, где в кроватках, одетые в одинаковые пижамы, уже лежали дети. Увидев меня в белом халате, они испугались, и стали натягивать одеяла на головы. Фрау Магда ласково обратилась к ним:
«Дети! Доктор должен сделать прививки. Здесь очень сыро. Вам нельзя простужаться. Это совсем не больно». Она, а затем и Геббельс обняли и поцеловали детей. Я сделал каждому ребенку инъекцию морфия. Пожелав им спокойной ночи, мы втроем вышли из спальни. Я предупредил Геббельсов: минут через десять – пятнадцать дети уснут. «Могу ли я быть свободным?» – спросил я у рейхсминистра. Ответила фрау Магда: «Если у вас не хватает воли, идите и пришлите сюда доктора Штумпфеггера». Я выполнил ее указание. Вместе со Штумпфеггером, личным врачом фюрера, фрау Геббельс вложила раздавленные ампулы с цианистым калием во рты спящих детей. После этого я ни Геббельсов, ни Штумпфеггера больше не видел.
Воспоминания счастливого человека
Восемнадцатый год пролетел, словно одно мгновение. Весной меня перевели в 204-й авиаотряд разведки, которым командовал капитан Эрхард Мильх. История этого перевода такова. Мильх пользовался большим уважением высшего командования как исключительно грамотный офицер Генерального штаба и талантливый организатор, но, как и большинство авиационных командиров, он сам не летал. Однако его любовь к авиации общеизвестна. Кроме того, он слыл крайне тщеславным человеком и считал, в его подразделении должны служить лучшие фронтовые летчики. Это я уже потом понял, насколько Мильх был дальновидным и мудрым человеком. Собирая к себе в отряд самых толковых военных летчиков, он сохранил, таким образом, костяк германской авиации.