– Перестань, Танкред! – перебил его Арно, которому самому хотелось поговорить с мачехой. – Не успела мама приехать, как ты надоедаешь ей. После будешь иметь время высказать свои жалобы.
И он стал рассказывать ей о своих планах на лето, о сельских праздниках, которыми намеревался развлекать ее, и об ожидаемом приезде двух его друзей, приглашенных им, чтобы увеличить общество.
Габриела весело с ним разговаривала; но когда экипаж приблизился к главному подъезду, она замолчала и вперила взор в высокую фигуру графа, вышедшего на крыльцо. Едва карета остановилась и прежде чем Арно или лакей успели помочь ей выйти, она выпрыгнула на подножку и как птичка вспорхнула на лестницу. Быстро схватила она приветливо протянутую ей руку мужа и прижала ее к губам, не обращая внимания на присутствие всей челяди.
– Прости меня, Вилибальд, не только на словах, но и сердцем, – прошептала она со слезами на глазах.
Граф вздрогнул и хотел отдернуть руку, но взволнованный, побежденный умоляющим выражением прелестного личика, привлек Габриелу в свои объятия и поцеловал ее в лоб, затем подал ей руку и повел в комнаты. Как только они остались одни, молодая женщина, бросив в сторону перчатки и шляпу, привлекла мужа на диван и, припав головой к его плечу, разразилась рыданиями. Было ли то искреннее раскаяние или напряжение нервов – трудно сказать, но этот поток слез испугал графа; ласково и нежно он старался успокоить жену, уверяя, что прошлое сглажено и позабыто.
Мало-помалу графиня успокоилась, и когда муж ушел, уговорив ее отдохнуть до обеда, она отерла последние слезы и с любопытством стала осматривать все сделанные для нее приготовления и сюрпризы. Кончив осмотр, которым осталась вполне довольна, она свернулась клубком на диване и, полузакрыв глаза, с торжествующей улыбкой на устах предалась мечтам.
Габриела не была грубой кокеткой, которая легко увлекается и не дорожит своей честью. От такого унижения ее ограждали гордость и эгоизм. Но крайне пылкая и страстная, она порывисто и всецело отдавалась своим ощущениям, как любовь, так и ненависть, возбужденные в ее сердце, не умирали никогда. Обстоятельства еще более развили в ней некоторые врожденные недостатки. Выйдя замуж в пятнадцать с половиной лет за человека на 23 года старше ее, который боготворил ее и предупреждал все ее капризы, окружал ее роскошью и почетом, она избаловалась, привыкла швыряться деньгами, покорять сердца и не выносить никакого соперничества. Ее дивная красота сделалась ее кумиром; в поклонении самой себе она видела цель своей жизни. Поражать женщин своими туалетами, мужчин своими чарами было единственной ее заботой. Каждый мужчина, который к ней приближался, должен был стать ее рабом; искусным кокетством она его привлекала, очаровывала, но едва победа была одержана, интерес истощался, и взгляд ненасытной сирены искал новой жертвы. Эта опасная игра была началом несогласий графа с женой; напрасно он увещевал и запрещал, ревновал и наблюдал – страсть покорять мужчин, заставлять их трепетать от ее взгляда сделалась потребностью Габриелы. Очередная неосторожность подобного рода с молодым офицером вызвала дуэль и затем разрыв между супругами.