И вот пару недель назад во время какой-то мелкой ссоры он ни с того, ни с сего завелся и назвал меня инфантильной. Посмотри, орал он, ты же ребенок! И ладно бы няшная нимфетка, нет, ты как будто мерзкий подросток-пацан. Играешь в компьютерные игры, гоняешь на самокате, слушаешь какую-то пургу вместо музыки и еще твои волосы! В двадцать восемь лет краситься в сиреневый — это детство в жопе, Яна!
Потом он извинялся, и даже говорил, что вовсе не это имел в виду. Но вот сегодня с утра снова всплыло словечко «инфантильная». Тебя, сказал он, потому на работу и не берут, что с первого взгляда на твою сиреневую башку все видно. И сегодня не возьмут.
Я возражала — сегодня возьмут! Идеальная должность, я на нее подхожу на 200%.
Он так холодно и зло спросил: «Уверена?»
Я предложила поспорить.
На мороженое.
И это было последней каплей.
Я еще немножко надеялась, что когда получу все-таки эту работу, напишу ему, и он признает, что был неправ. Извинится. И все будет как раньше. Но я ее не получила.
Подруга с деньгами оказалась просто милым бонусом. Мы с Машкой семь лет работали вместе. И компенсацию за сокращение и отпуска нам тоже выплатили одинаковую. Она попросила у меня эти деньги в долг, чтобы купить машину. Обещала отдать сразу, как закончится срок вклада, где все ее накопления. Мол, раньше не снять, потеряет проценты. Срок закончился сегодня.
Ахаха, сказала она — Яна, ты реально думаешь, что кто-нибудь в мире стоит полмиллиона? Дружили бы мы с тобой с детсадовских горшков, я бы подумала. Но мы просто коллеги. Даже в дальнем кругу на всякий случай тебя держать невыгодно, ты ведь ничего не добьешься, ты неудачница. Ты даже расписку с меня не взяла. Не было никаких денег, забудь.
Можно подумать, ты бы не променяла меня на полмиллиона?
Не ври себе, я же себе не вру.
Такой вот день. Официально самый худший в моей жизни.
Я еще немножко похлюпала носом и встала. Ничего, как-нибудь справлюсь. Квартиру мне бабушка оставила в наследство, на макароны наскребу. Пойду, в конце концов, мороженщицей работать.
Детям мой цвет волос понравится.
До полуночи оставалось полчаса. Вот пробьет двенадцать раз, и побегу домой, теряя туфельки, к своей тыкве и крысам.
В холодных стальных коридорах не осталось ни одного открытого магазина, все были задвинуты сверкающими жалюзи. И торговый центр с его закругленными коридорами стал похож на космический корабль: блестящие полы, холодный свет ламп, задраенные люки.