– Похож на Мирзо Азимова, одного из доверенных лиц лидеров оппозиции. Но точно не ручаюсь.
Он взял карточку за уголок и поднес ее к горевшему фитилю керосиновой лампы. Бумага ярко вспыхнула, жадное пламя быстро пробежало по ней и хотело лизнуть пальцы Мамадаеза, но он успел бросить ломкий черный пепел на пол, а потом тщательно растер его сапогом.
– У тебя есть копии, – уверенно сказал он Юрию, – а таскать с собой подобную улику неразумно. Откуда у тебя это? Можешь сказать?
– Несли через границу, оттуда сюда.
– Я даже не могу предположить, кому это понадобилось, – недоуменно развел руками полевой командир. – Есть что-то еще?
– Где сейчас Азимов?
– Говорят, в эмиграции. Поверь, у нас тоже часто не доверяют друг другу, хотя любят кричать, что все мы боремся за независимость.
Он горько усмехнулся и покачал головой, словно сожалея, что мало чем может помочь приятелю, проделавшему долгий и опасный путь, прежде чем попасть сюда.
– Что ты можешь сказать о «караване»?
– «Караван»? – Мамадаез удивленно взглянул на Юрия и протянул. – Вон, куда ты уже успел забраться?! Это как-то связано с той фотографией?
Бахарев сделал вид, что он не понял или не слышал вопроса: дружба дружбой, но нельзя забывать, что напротив сидел полевой командир боевиков оппозиции, которые стреляли по нашим парням. Странная штука жизнь, и еще более странная и загадочная вещь оперативная работа, когда представители непримиримо враждующих систем, втайне от остальных, мирно беседовали. Впрочем, непримиримы правительство Южных Предгорий и оппозиция, а как повернутся отношения между Россией и оппозицией в случае ее победы, загадывать пока трудно. Но в любом случае, договариваться с исламскими фундаменталистами нелегко.
– Что-то ты знаешь о «караване»?
– Так, слышал кое-что, – Мамадаез неопределенно помотал в воздухе рукой. – Какая-то суперсекретная операция, связанная с большими деньгами. – И, помолчав, тоскливо попросил: – Уезжай и не ввязывайся в это дело, Юрик-джон! Завтра я отправлю тебя на машине вместе с фотографом.
Конец ознакомительного фрагмента.