– Настолько они перепугались?
– Что они – я, мой друг, перепугалась. Дансерка может и в дом забраться, переодевшись, и гадостей наделать. Они же у себя в театре вечно гадости творят друг дружке – помнишь, ты рассказывал, что одна девка другой в глаза уксус выплеснула?
– Ты, пожалуй, права. Надо им предложить к нам перебраться, – рассеянно сказал Николай Петрович.
Лиза эту рассеянность знала – началось мыслительное действо, первое шевеление идеи будущего плана. Теперь главное было – не помешать. Она села за рукодельный столик, тихонько велела подать корзинки с нитками и прикладом, подвинуть пяльцы. Супруг принялся ходить по гостиной – это хороший знак.
– А отчего бы и не отдать за него Марфиньку? – вдруг спросил он. – Он не молодой вертопрах, будет ее холить и лелеять, а потом она все его добро унаследует.
– Да уж больно собой нехорош.
– Ну и я нехорош, а ты меня любишь. Ты скажи сестре – пусть подумает хорошенько, пусть его понемногу привечает, – велел Николай Петрович. – Ежели он у нее бывать станет, подарки делать, то Марфинька к нему привыкнет.
Лиза отменно владела лицом – и уголки губ не дрогнули, когда она услышала мужнины слова, а следовало бы улыбнуться: рыбка клюнула.
– Скажу, душа моя.
Больше о том, чтобы пригласить к себе на жительство Катерину Петровну с Марфинькой, речи уже не было.
Лиза собрала вокруг себя компаньонок, велела чтице взять «Повесть об аглицком милорде Георге», и приятный домашний вечер начался. Сама хозяйка работала аграмант для отделки каминного экрана, девки шили постельное белье, и она присматривала, ровны ли швы и нет ли морщин на заложенном рубце. Француженка куаферша мадам Боннет мастерила себе ночную сорочку.
Чтица передавала голосом все ужасы повести и всю галантность ее героев – мало беспокоясь о несообразностях сюжета. Лиза слушала и не слышала – она мысленно была на Итальянской улице. Квартиру Катерины Петровны она знала, слуг ее тоже – и думала, как возможно туда проникнуть незаметно и кто из слуг может быть подкуплен.
Она догадывалась, что те же мысли бродят в голове у супруга, и что он через час-другой будет нуждаться в помощи.
Помощь была оказана за ужином.
– Ты, душа моя, варенья бери побольше, – сказала Лиза. – Для тебя ж варила, старалась. Надо бы, кстати, послать хоть полдюжины горшочков сестрице твоей – Марфинька жить не может без малинового варенья. Никому другому его и не дают, разве что гостям, а все – ей. Так у них уж кончается.