– А, так вы Шерборн окончили? Сейчас там учится мой младший кузен.
– Правда? В каком отделении?
Встречаются еще темные и невежественные люди, которые утверждают, будто от привилегированных частных школ нет никакого проку. Как ошибочна эта идея, свидетельствует казус мистера Тодхантера, который мы только что описали. Ибо после десяти минут подобных воспоминаний он вернулся к своему главному вопросу и снова его задал:
– А теперь скажите как на духу, Фёрз, как бы вы поступили на моем месте?
На этот раз ответ был получен. Согретый воспоминаниями о школе, Фёрз снова потер лоб и сказал следующее:
– Не принимайте мои слова как руководство к действию, но будь я на вашем месте, я бы постарался найти человека, который отравляет жизнь доброй полудюжине ближних – по злобе или просто по недомыслию. Шантажиста, к примеру, или какого-нибудь богатого старого тирана, который и не умирает, и не дает ни гроша мрущим от голода потомкам, и… в общем, есть вещи, о которых не говорят.
– Боже, какое удивительное совпадение! – воскликнул потрясенный мистер Тодхантер. – Именно это посоветовали мне мои знакомые!
– Ну что же, – усмехнулся Фёрз, – несомненно, verbum sapienti sat est[6].
Но тут он вспомнил, что его собеседник – человек, которому вынесен смертный приговор, и убрал усмешку с лица.
Надо, впрочем, отметить, что во всем этом горячем обсуждении, возможно ли убийство из любви к человечеству, Фёрз ни слова не принял всерьез. И был глубоко не прав.
Ибо мистер Тодхантер был настроен чрезвычайно серьезно. Фёрз произвел на него впечатление; как это обычно бывает, мистер Тодхантер охотнее был готов прислушаться к его, малознакомого человека, совету, чем к совету друзей. Но, так или иначе, политическое убийство было отметено, и узнай об этом Гитлер и Муссолини, они, несомненно, вздохнули бы с облегчением.
И все-таки он по-прежнему видел в себе Исполнителя Миссии. Оставалось только найти объект, достойный возложенной им на себя задачи. Как именно он возьмется за дело, мистер Тодхантер предпочитал пока не задумываться. Если задуматься, подробности вырисовывались столь ужасающие, что он терял всякое соображение. Не исключено, что инстинкт самосохранения оберегал его, удерживая от осознания отвратительных сторон убийства во всей их полноте. До сих пор мистеру Тодхантеру удавалось взирать на это дело с сугубой отстраненностью, и само слово «убийство» было для него ну, может быть, лишь чуть больше, чем слово. А с другой стороны, он продвинулся уже так далеко, что мог не без изумления поздравить себя с тем, что обладает такими качествами, как отвага и решимость, о которых раньше и не мечтал, и это благодаря им хватало ему духу прийти к известному заключению. Сознание того, что отвагой и решимостью он не совсем обделен, доставило мистеру Тодхантеру немалую радость.