Посадка была шумной и суетливой, зато
в каюте повисло гнетущее молчание. Я с Буком забилась в угол и
сумрачно взирала на своего конвоира, а тот вальяжно расположился в
единственном кресле и прикрыл глаза.
Оружие лежало рядом на столе, и меня
это просто поразило. Не удержавшись, я поинтересовалась:
— Ты совсем не считаешь меня
противником, или у нитхов принято разбрасывать везде клинки?
Открыв глаза, охотник с интересом
посмотрел на меня:
— Я справлюсь с тобой даже во сне.
Если у тебя есть сомнения, то бери мои клинки и нападай.
Когда я встретилась с его
пристальным, изучающим взглядом, то эти серые пронзительные глаза,
словно самая острая сталь, полоснули по мне. Именно в этот момент
что-то кольнуло в груди в первый раз. Что именно это было? Понятия
не имею, но внутри поселилось странное ощущение, довольно пугающее
и тревожащее меня, хотя и неприятным его назвать было нельзя.
Его же предложению я поразилась и не
приняла. Мне было страшно. Никаким оружием я пользоваться не умела,
да и по силе мужчина превосходил меня намного.
— Пожалуй, лучше подожду, пока ты
уснешь, — поделилась планами.
В ответ охотник только покачал
головой, словно я неразумное дитя. А я, повернувшись к котику,
пожаловалась:
— Вот видишь, Бук, нас недооценивают,
а зря.
Бедняга кот, натерпевшись за
последние дни столько всего, не общался со мной и смотрел в
сторону, оставаясь неподвижным.
Нахмурив брови, я обратилась к
охотнику:
— Из-за тебя Бук меня игнорирует, и
это совершенно невыносимо!
— Ты говоришь с котом, у тебя
неврастения. Открою тебе секрет: животные не общаются с людьми.
— Много ты понимаешь. Если бы знал,
почему меня дожидаются храмовники, понял бы, что мне виднее.
В ответ на меня лишь насмешливо
взглянули и промолчали. Вот так некоторое время мы и летели.
Атмосфера в каюте была откровенно давящая, и это лишь
способствовало тому, что я невольно начала обдумывать план
побега.
— Не советую, — не открывая глаз и не
меняя позы, сказал Варнар.
— Что именно? — мрачно уточнила
я.
— Бежать. Все равно ведь поймаю и
после этого свяжу.
— Палач… — прошептала едва
слышно.
— Мы храним закон, и все довольны,
пока это не касается их напрямую. Лицемерие, не находишь?
— Нет!
— Закон должен быть превыше
всего.
— Да много ты понимаешь. Храмовники
плохие, многие их боятся, и не зря! Знаешь, какие страшные истории
про них ходят? И есть сопротивление, которое недовольно
самоуправством этих людей.