Мои доводы были разумны, однако не
склонили охотника приберечь припасы и наловить рыбы. Эх, видимо,
даже нитхи периодически ленивы.
Варнар в это время перебирал свою
поклажу и чему-то хмурился. Задумчивым нитха мне удавалось видеть
редко, и я начала подозревать, что снова что-то случилось и мы на
ночь глядя сорвемся в лес кормить каких-нибудь кошмариков.
А потом охотник начал выкладывать на
землю бутылочки с какими-то жидкостями и порошками и неспешно
смешивать ингредиенты. Он оказался тем еще педантом. Впрочем, я не
удивлена — зануда.
Я поставила вариться крупу и занялась
десертом, разминая ягоды и подготавливая хлеб. Варнар, завершив
ревизию своего мешка, нарезал вяленое мясо и сейчас внимательно
следил за моими действиями. Я же, закончив, уселась на сваленное
рядом бревно и с вызовом уставилась на мужчину. Сколько можно меня
запугивать?
— Наконец-то смирилась со своей
судьбой? — прокомментировал он мою браваду.
Посмотрев на расслабленно
привалившегося спиной к стволу дерева нитха, я вскинула брови. Мне
стало смешно: суровый воин снизошел до разговора.
— И не думала. Просто размышляю, не
чуждо ли тебе хоть что-то человеческое? — повторила я риторический
вопрос, который озвучила нитху еще в каюте корабля, когда мы летели
из Ролей.
Слегка улыбнувшись, он дождался,
когда каша приготовится, и сам разложил ее по тарелкам, а я
намазала размятые ягоды на хлеб. Ели мы молча, думая каждый о
своем. Впереди меня ждала не первая ночь в лесу, но первая с
охотником. Варнар — привлекательный мужчина, однако, если подумать,
я совершенно не могла воспринимать его в этом качестве.
Решив выкинуть глупости из головы, я
тяжело вздохнула и запила десерт водой.
— Не нравлюсь? — спросил охотник,
заметив, что наблюдаю за ним.
— Почему? Ты симпатичный, — честно
ответила я, нисколько не смущаясь.
Варнар вопросительно поднял бровь.
Эх, нужно было сказать что-то ожидаемое, теперь придется объяснять
свои мысли. Правильно говорят: молчание — золото.
— Есть мужчины, притягивающие взгляд
внешним совершенством, есть — внутренней силой и уверенностью. Ты
относишься ко вторым, впрочем, и некрасивым тебя назвать нельзя, —
заметила я, решив не заострять внимания на шрамах нитха, которые
только добавляли ему привлекательности.
Вообще, лицо и внешняя красота для
меня не имеют значения, глаза намного боле выразительны, особенно
взор человека, многое повидавшего в жизни и на многое
способного.