– Надеюсь, Ланг не будет. – Под присмотром Линды пекинес притих. Она держала его так, что они могли смотреть друг другу в глаза. – Ланг, друг, друг! – проговорила она с неподдельным энтузиазмом, а затем повернула пса мордой к огромному коту, которого миссис Клэпп выпустила на пол. – Друг, Ланг!
Пекинес облизал собственный нос. Но когда Линда опустила его вниз. Пес пристроился возле ее ног и затих, как будто всего минуту назад он и не заливался громким лаем, преследуя родового врага.
Ник предложил свои припасы.
– Хлеб! – Миссис Клэпп открыла пакет и в экстазе понюхала его содержимое. – Свежий хлеб! Боже мой, я почти забыла, как он пахнет, не говоря уже про вкус.
Ник выбрал место для мотоцикла и теперь стоял в стороне, поглядывая то на пилота и Джейн, то на Строуда, в его странной одежде. Крокеру, хотя Ник не очень-то мог оценивать возраст, он мог бы дать лет двадцать, ну а Джин вполне могла быть еще моложе. Но не могли же они иметь возраст, соответствующий тому, что подсказывала ему форма Строуда. Однако...
– Тебя что-то беспокоит, мой мальчик? – Это был викарий. И не раздумывая, Ник задал ему прямой вопрос:
– Не могли бы вы сказать мне, сэр... как долго вы находитесь здесь?
Викарий устало улыбнулся.
– Боюсь... это может оказаться невозможным. Вначале мы пытались вести записи, но после того, как нас поймали и перенесли сюда... – Он пожал плечами. – Если прикидывать по смене сезонов, то должен сказать, что около четырех лет. Минтон Паве бомбили вечером 24 июля 1942 года. Думаю, мы все запомнили эту дату. Мы все были в церкви, вернее в подземной часовне, где было устроено убежище. Миссис Клэпп – моя экономка... бывшая экономка. Леди Диана пришла, чтобы поговорить со мной по поводу больничных фондов. Джин и Барри собирались на поезд, они возвращались на службу после увольнительной. А Строуд зашел, чтобы проверить оборудование нашего бомбоубежища... когда объявили тревогу, и мы все спустились вниз. Раздался такой звук... откровенно говоря, мы все решили, что это конец. А затем... нас каким-то образом вынесло из церкви, и даже из Англии...
Он замолчал в некоторой растерянности. Усталые, но очень добрые глаза изучали лицо Ника. Затем выражение лица викария изменилось.
– Ведь ты знаешь что-то, не так ли, мой мальчик? Что-то беспокоит тебя? Что именно?