Если бы он хотел написать аллегорический рассказ по типу искушения в пустыне, помещенного вне пространства и времени, он бы не стал так усложнять себе задачу и привязывать сцену к определенному месту. Конструкция рассказа была бы более отточенной и ясной. Жених и невеста практически не видны лишь потому, что у Иоанна, когда он уходил с этой скромной деревенской свадьбы (повторим: он был на ней вместе с четырьмя другими первыми учениками Иисуса), появилась идея сделать Яхве, дающего всякую благодать, женихом на свадьбе, а Марию, символизирующую Сион и верующий Израиль, невестой. По своему духу Кана на самом деле означает не более не менее как эсхатологическое бракосочетание царства, небесный пир последних времен, о которых говорили пророки, радость спасения и Благой вести. Прекрасное вино, которое течет рекой, символизирует достигнутое совершенство, небесную красоту, безвозмездность и изобилие жизни, дарованной Господом…
Иисус в своих притчах чуть позже воспользуется образом свадебного пира, чтобы изобразить Царство Небесное>165. Важно понять, что случай в Кане уже обозначает переход к новой точке зрения, полностью противоположной страстному учению Крестителя. Бог Иисуса не Яхве – судья, но Бог любви и снисхождения. Трещина пока едва заметна, но случай в Кане предвещает разрыв между Иисусом и Иоанном.
Умалчивая о важнейших чертах этой свадьбы, евангелист подробно описывает сосуды; это были огромные каменные сосуды, которыми евреи пользовались при омовениях; упоминает количество сосудов (шесть) и их объем: каждый в две или три меры, всего от 360 до 540 л. Эти точные описания имеют важное значение. Шесть сосудов (а не семь) – идеальное число, более того, они каменные, что символизирует несовершенство старого Израиля и писаного Закона для этого иерусалимского проповедника. Он считал, что Иисус специально использовал сосуды для омовения, а не пустые глиняные кувшины или бурдюки, которые тоже были там. Так вода, претворенная в вино, становится символом преемственности между старым и новым Израилем. Очевидно, в Иоанне воедино слились историк и теолог.
В конечном счете историк может сказать, что в Кане действительно произошло что-то необычное. Об этом говорит очевидец, евангелист Иоанн. Все остальное, разумеется, вопрос веры.