— Ты явно псих! — снова закричала София. — Нет! Делай со мной что угодно, но я не дам согласие на этот бред. Да я тебя даже не знаю, так с чего ты взял, что я соглашусь на бредовые процедуры.
Я вздохнул, дав понять Софии, что устал спорить с ней, ведь я все равно сделаю то, что задумал. Плюс ко всему я хотел выяснить причастность девушки к краже. Я ей не верил, потому что поймал с поличным. И оттого мой план принял иной оборот – я Софию выкрал.
— Свой мобильник положи мне на стол, — приказал я, говоря твердо. Она замотала головой и вцепилась в свою сумку.
— Ни за что!
— У тебя несколько секунд, София, иначе…
— Что «иначе»? Твое «иначе» ты уже показал – ты выкрал меня!!! Сволочь! — зашипела она, и это стало последней каплей моего терпения.
Я настолько быстро преодолел разделяющее нас расстояние, что София не сразу опомнилась. Я схватил ее за плечи и напором приблизил к стене, побудив ее подчиниться мне. наши лица были в опасной близости, как тем вечером, когда я ее поцеловал. Я все еще помнил вкус ее клубничных губ, покрытых тонким блеском. И снова жажда воспалила мое сознание, а дыхания слились в одно целое. Я едва контролировал свою силу, чтобы не причинить ей боли, но… соприкасаясь лбами, я зажмурил глаза, ощущая вибрацию тела девушки. Она дрожала, впившись тонкими пальцами в мои кисти рук.
— София, — ее имя отозвалось в моем мозгу хриплым эхом, я снова открыл глаза и пристально смотрел на нее: — смирись и согласись на сделку.
— Ты – монстр, — тихо ответила она, глядя на меня своими испуганными карими глазами.
— Я не скрывал своей сущности, — сказал, как отрезал. — Все, что мне нужно: ребенок. Потом ты будешь свободна. И никто не пострадает.
— Нет, — София не сдавалась. Я отпустил ее и отошел.
— Я покажу тебе твою временную спальню. Идём, — сухо сказал я, направившись к двери. Телефон София не отдала, но это пока что. Девушка выиграла сражение, но, определенно, проиграет войну.
Моя спальня находилась вдаль по коридору на этом же этаже. При входе в нее, София огляделась по сторонам и заподозрила неладное. Румянец, на несколько минут окрасивший ее щеки, снова сошел, уступив бледности на коже лица. Выдержанный стиль убежденного холостяка, я не любил загруженность в интерьере. Только кровать, две тумбы по обе стороны и висевшая над ней картина Айвазовского «Летучий голландец» – тонущий корабль посреди волнующегося моря, широкое в пол окно, занавешенное тяжелыми шторами: и больше ничего.