—
Л… Юрий Геннадьевич, генеральный
директор OOO «ПСК-СтройГород»!
Волшебство
сработало. Ледяная принцесса начала
таять на слове «ГЕНЕРАЛЬНЫЙ»…
—
Во-о-о-о-от… Ты совсем дурында, дай сюда,
— моментально повеселевшая Аня выхватила
визитку и стала ее вертеть. — Смотри,
тут и мобильный есть, и почта личная.
Слово
«ЛИЧНАЯ» она произнесла с особым
выражением. Ее глаза снова заблестели.
—
Ну, правильно, он же мой главный эксперт
по статье, надо будет потом текст с ним
согласовать, — всеми силами я пыталась
немного приглушить это нездоровое
сияние.
—
Ты наивная, Алиса, тебе двадцать восемь
лет, и ты думаешь, что личные данные дают
всем, с кем надо текст согласовывать?!
— явно ожидая понимания ситуации,
подруга гипнотизировала меня своим
взглядом. Но вскоре сдалась. Громко
хмыкнув и приблизив свои большие
серо-зеленые глаза к моему лицу, Анна
сообщила: — Дорогая, такие визитки дают
тому, с кем хотят лично встретиться…
Для ужина, например!
Ее
голос стал выше, в нем появились ехидные
нотки, а взлетевшие брови с четким
татуажем смотрелись дерзко и нравоучительно.
Мы
с Анной молча уставились друг на друга.
И
я снова не выдержала первой этой женской
игры «Пойми меня, дура». Набрала в легкие
как можно больше воздуха и попыталась
расставить все на свои места, со всей
серьезностью, надеясь вразумить
неотступную подругу:
—
Ань, мне по работе дают кучу визиток,
как и всем журналистам, но на свидание
нас никто не приглашает! Мы же для них
–
нищеброды. Тем более он, если честно,
толстый. Ну-у-у прямо очень, я бы даже
сказала – ЖИРНЫЙ! — И я непроизвольно
сморщила нос гармошкой и скривила губы,
как будто съела что-то мерзкое или
кислое.
Не
думайте, что я имею личную неприязнь в
вопросах веса, просто хотела в тот момент
отпугнуть подругу от этой кормушки.
—
Да что ты заладила: толстый, толстый. Ты
в Дубай хочешь? — Анна резко сделала
шаг от меня и громко хлопнула себя по
бедрам от злости.
Я
посмотрела на нее как на безнадежного
больного, у которого одна мечта — Дубай.
И чтобы не омрачать последние минуты
жизни пациента-мечтателя, произнесла
с глубоким сожалением:
—
А кто же туда не хочет…