Никого из взрослых, кроме бабки, дома не было. Нам не хватило
терпения дождаться отца или Ррыка, переговариваясь с Урсуной, побежали с
вопросами к бабке Мьяре.
И бабка рассказала:
– Ох, и времена были тяжкие! Нас, оборотней, как гоняли-то! И
жгли, охотники нас травили, крестьяне кольями протыкали, на вилы подымали!
Какой медведь-шатун зимой поднимется, оборотней ругают. Псина глупая бабу какую
тяпнет, «оборотень» блажат. Ох, тяжко-о! И вздумалось тут Гронту любовь
закрутить. Да какую любовь-то ненормальную! Как мозгов лишился. Ничё не слышит,
не соображат совсем! Один свет в окошке – Листавией её звали. Ох, змея! Ведьма!
Лицом чисто ангел. Кожа тоненька, гладенька, молодая. Носик ровненький. Губки
пухленькие, что твой цветочек. Глазки навроде наивненьки, а иной раз огоньками
вспыхивают – Гронту-то заливает, мол, от любви большой к нему, Гронту, значит.
Волосья сыпятся по плечам. А вот цветом-то волоски уж больно диковинные –
черны, что у ворона, а по черноте белые пряди переливаются. Сзаду посмотришь,
подумашь – старуха перед тобой. Спереду глядишь, девка – красотой странная.
Говорит ласково, что ручеёк журчит. Глазки-то при разговоре всё вниз опускает,
прямо не смотрит. С виду такая простота, такая ласкова. Вот Гронт и втюрился.
Из-за неё-то всё и случилось!
Бабка горестно вздохнула и, уставившись куда-то поверх наших
голов, продолжила:
– Она в деревню нашу с тремя мужиками приехала, на лошадях
верхами. Едет улицей к трактиру, да мимо Гронта с Ларсом. А лошадь-то
непривычна. Возьми да шарахнись от парней – коняку-то не обманешь, она оборотня
завсегда чует и шарахается, если непривычна. Тут-то Листавия эта на Гронта и
взглянула. А чё? Парень видный, красивый, глазами-то на девку в штанах
выпялился. Где это видано, баба в штанах, в плаще и шляпе – одета как мужик, а
причиндалы все бабьи? Ляжки без стыда выставлены, а притом глазки из-под
ресничек стреляют, щёчки аленьки, вроде как от скромности. Проехала она со
своими мужиками до трактира, еду заказали. А после мужики-то дальше поехали, а
она в трактире комнату сняла, говорила – то попутчики были, а она, вишь,
притомилась в дороге, отдохнуть хочет. Куда ехала-то – так и не сказала, всё
юлила. Вроде языком чегой-то мелет, а никак не поймёшь, об чём сказать хотела.
Да так завернёт, что забудешь, что у ей спрашивал. Так и морочила. Это ж потом
мы узнали, что она – ведьма, а те мужики – помощники еёные по злым делам. Она,
вишь, нам в доверье втиралась, говорила – изучаит оборотней, чтоб, значит,
помочь нам. Для того, значит, брала у нас плевки, кровь… говорила – изучаит.
Она и взаправду изучала, да только затем, штоб над оборотнями командовать. Надо
было одним магам над другими победить, вот и хотели они послушниками сделать
оборотней, штоб мы по их приказу убивали. А оборотней потом ещё больше бы
извиноватили и пуще прежнего нас травили бы. Вот и начала она с Гронта. Хи-хи
да ха-ха, на свиданья, значит. Любовью ему голову закружила, говорит, хочу
по-волчьи. Тот перекинулся, весь в томленьях, а у ей сетка волшебная
приготовлена, с которой не то что оборотень, а и маг не вывернется. Кликнула
помощничков, они у ей недалече спрятались, да давай Гронта-то доить – ей не
любовь нужна была, а ещё и сок, жизнь дающий, понадобился для изученьев. Вот
какие непотребства творила! Ррык говорил, страшные дела сотворились бы, если б
она свои изученья закончила – всяких бы чудищ наделала, и беда ко всем пришла
бы, по всем деревням, городам и странам… Гронт-то поначалу взъерепенился,
обиделся, что она за любовь его так срамно ему сделала. А ведьма энта ему и
говорит – от любви большой, помочь хочу, опоила его зельем… Мы так думаем, она
на ём испытывала, чтоб оборотень ей подчинялся. У Гронта уж совсем мозги
снесло, только ей в рот и глядит, на нас рычит, огрызается. Худо ли бедно, мы
ещё как-то терпели. Гронт-то всё время у Листавии отирался. А тут слухи пошли –
люди пропадают… В лесу, и даже в домах человеков, а то и оборотней, растерзанных
находили. Как-то повстречали на улице Гронта, шёл человеком. Глядим, глаза
дурные, а от него кровью несёт – и это в людском виде! Я к нему, зову, штоб
пришёл домой пирога поесть да поговорить, а он рот кривит, угрюмится – не
пойдёт, грит, у него жизнь другая с любимой женщиной. И усмехается страшно,
зло. А потом Раста – самая младшая моя доченька увидала, как он из дома наших
соседев весь в крови выходил. А сосед наш – Тирас, оборотень, женился на
человечьей женщине, сын у них дружком Гронта с детства был. Мы, какРаста всё
рассказала, сразу к соседям побежали, а там…