– Время пришло, выходи. Не бойся, я с тобой!
Почувствовал, что в какой-то момент не опираюсь рукой о колено, а
стою руками и ногами на земле. По площадке от одной стороны к другой прокатился
непонятный шум, похожий на изумлённое восклицание, и наступила тишина...
Я распахнул глаза и увидел прямо перед собой... удивлённые глаза
коричневого цвета. Рога.
Рога?!
Переступил ногами и руками. Руками?
Напротив меня переступил копытами молодой олень. В зеркале.
Олень?!
Я вытянул шею, олень в зеркале напротив потянулся ко мне, чёрный
бархатный нос зашевелился, пытаясь что-то унюхать. В нос шибанул сильный запах
травы, изрядно истоптанной, потом накатила волна смеси запахов людей и звериных
шкур. В ушах зазвенели голоса птиц и жужжание насекомых.
Раздался чей-то шёпот, прогремевший в ушах:
– Какой краси-ивый!
Я нервно дернулся, в зеркале напротив олень передёрнул золотистой
шкурой и запрядал ушами.
Вдруг послышались мягкие шлепки прыжков и низкое утробное рычание.
Слегка повернувшись вправо, увидел, как на поле выбегают оборотни и сразу
оборачиваются в волков. Вон ещё один.
Да это же дикие!
Взрослые оборотни, не проходившие «осознание». Да что взрослые!
Вон и Мирак, дружок Арыса, перекинулся в толстолапого волчонка, к своим
родителям пятится. Сразу и вожак у диких обозначился – Гром, волк-одиночка, уже
немолодой, и шкура вся в шрамах.
Я стоял, ничего не понимая, когда рядом со мной возникли
перекинувшиеся отец и мать. Увидел седую шкуру вожака, вот и Урус скалится на
диких, целительница Верена, Арон, Орринкин отец, даже мать её – полярная
лисица, и другие «осознанцы».
А это что такое? Бабка! Бабка Мьяра перекинулась! Старая волчица…
Шкура совсем седая, кое-где даже с проплешинами, на холке шерсть дыбом
поднялась, лапы тряслись от напряжения – того и гляди, свалится на землю, но
рычит, рычит изо всех сил!
Бабка была ближе всех к диким. Гром рыкнул на старуху, и на меня
накатило понимание, что бабку сейчас сметут и могут даже убить. Из-за меня!
Диким я не понравился.
Да плевать! Не дам мою бабулю в обиду!
Один прыжок, и я перед самой мордой Грома. Наклонил свою – оленью,
оскалил зубы и злобно зарычал, заревел. Я наступал на дикого, не прислушиваясь
к звукам, только сосредоточился на волчьей морде с рваным шрамом, распахавшим
нос и нижнее веко левого глаза. Краем сознания уловил, что моё горло издаёт
какие-то странные утробные звуки, но сейчас самое главное, что этот дикий чуть
не убил мою бабулю-у...