– Баб, да скажи толком – при чём тут оборо... Баб, это у Лийски
течка была? И Урус опять ходил на игры?
– Дошло! – бабка аж руками всплеснула. – Он к ей на энти
жениховские игры кажный год бегает! Как заневестилась лисица в пятнадцать, а
ему ж тады только двенадцать сполнилось – щенок, как есть щенок – а туды ж,
побёг. Он же тады ишшо не оборачивался даже, так в человечьем виде и побежал!
Ох, деревенские и насмешничали! Там такие волки матёрые, а он... – всхлипнула,
– они ж его из жалости не загрызають. Прикусють лапу аль хвост, да измываются
всяко, по двору лискиному катают, как шарик, да елозят им навроде веником. Он
же каженный раз еле приползает.
Да видел я… Из-за тех унижений брата на Лийскиных игрищах я не
любил такие сборища. Хотя раньше, как и все мелкие пацаны, бегал поглазеть на
драки претендентов на девушек. И азартно обсуждал с друзьями шансы соперников.
А вида поражения старшего брата не переносил. Понимал, что мальчишка – не
соперник взрослым оборотням, но не терпел их глумления над Урусом.
– А Лийска что?
– Чо-чо... Не выходит ни к кому! Уж пятый год пошёл... фырчит из
окна на женихов-то... они дерутся меж собой, выделываются, хвостами перед ей
метут... а она фырчит на них, из дому носа не кажет, пока течка не пройдёт, а
потом по кустам с Урусом обжимается. Изведёт его эта лисица. Ты штоль ничё не
замечал?
– Да я...
– А и ладно, успеешь ишшо наиграться. Заматереть ишшо надобно
перед игрищами-то, а то костёв не соберёшь.
Я что? Спал всё это время? Вокруг меня столько происходит –
«дикие» под Ррыка копают. Знаю, что у Уруса любовь давняя. Но чтобы всё зашло
так далеко, что брата, того гляди, порешат…
Спросил про лисицу:
– Баб, Лийска – лисица рыжая, а тётка Верена, её мать – волчица, а
отец кто?
– У Верены мужа-то никогда не было, она всю жизнь по Ррыку
страдает. А Лийска у ей приёмная, да и всем эт известно. А ты никак опять ничо
не знашь?
Виновато похлопал глазами. Мне сроду не интересно было, кто по ком
вздыхает. Намного интереснее было, когда с дружками в лес подадимся в охотников
играть.
– А откуда ж Лийса взялась-то у знахарки?
– А эт, кады Уруску скрали, ему тады токмо три годочка было...
– Чего? Уруса украли?
– Ага-ага... Значит, ты ж тады токмо народился у Таруси, она с
тобой тетёшкалась, а Уруса-то во двор поиграться вывела, котёночка ему дала –
кошка тоже приплодила. Время к обеду. Мамка-т кашку наварила, да за дитём во
двор. А во двору только котёнка маячит, а Уруса-то и нет! Сараи закрыты, и
ворота с калиткой прикрыты, дитё само не откроет. Замков-то отродясь не вешаем
– нету таких дураков, у оборотней воровать. А тут нашлись, дураки-то! Таруся
унюхала чужой дух да взвыла так, что Арит с Ррыком с другого конца деревни в
момент примчались. Да и деревенские сбежались – как же, дитё пропало! Так
сворой и след взяли, а за деревней-то и потеряли. Ворюги знали всё ж, к кому
полезли, пахучего табаку сыпанули. Да не дотумкали, что от табаку у пса нюх
отшибёт, а оборотню прочихаться, круг сделать, и он опять на след станет. Ну,
те ворюги уже далеконько отбежать успели, на конях ускакали. Всё норовили погоню
запутать – то разбежутся, то сбежутся, да табак и травы пахучие сыпют. Только
оборотню то не помеха, всё равно догонют. День и ночь без роздыху гнали, одни
попеременки оборачивались, а другие на конях скакали... – бабка приложилась к
кружке с квасом, видимо, в горле пересохло.