– Нет, милый, это не пренебрежение. Я отлично знаю, что для врача, который хочет лечить, заведывание отделением – пик карьеры. Начиная с главврача и выше уже «организаторы здравоохранения». Мне кто-то говорил, что все они – паршивые диагносты, наипаршивейшие, точнее. У них выход только наверх. Если останутся внизу, доошибаются до того, что придется выметаться из медицины. Мое «всего лишь» относится и к завотделением, и к министру, если они заняли свои должности по блату. Я думала, ты это усвоил еще в бытность моим мужем. Вот твой дядя, брат твоего папы, резво поднимался по партийной лестнице. Думаю, тоже шел по трупам конкурентов из парткома завода все дальше и дальше…
Ох, лучше бы я не видела, как разгладились мимические морщины на лице бывшего, как потеплел взгляд. Упоминание великого дяди привело его едва ли не в экстаз. Ну, и для кого из нас достижения родственников значили больше? Он сообразил, что не владел лицом, и попытался отвлечь меня:
– «Милый»? Ты обратилась ко мне «милый»?
– Разве? Извини.
Моя мама году этак в восемьдесят втором после института распределилась на скромную фабрику мастером. Такой активной и толковой оказалась девочка, что через три года заняла место ушедшего на пенсию главного инженера. А потом директор задумал фабрику приватизировать. Она его русским языком предостерегала: «Над тобой управление и министерство, вокруг бандиты. И все в позиции низкого старта – вертят от нетерпения задами и ждут идиота, который сорвется с места. Тогда можно будет кинуться за ним и на него, в неразберихе расправы подубасить друг друга и с самыми вменяемыми договориться. Ты каждый день это видишь. Остановись, придумай менее рискованный вариант участия в драке. Тогда можешь на меня рассчитывать». Нет, он попер напролом. Начальник управления отреагировал сразу и уволил его к черту. Директор попытался организовать бунт работяг. Мама пробормотала: «Я всегда против дураков» – и вернула народ к станкам. Да, тем самым трехэтажным матом, который так шокировал моего бывшего. Только на этом языке ей удалось объяснить людям, что такое российский вариант капитализма и как скоро они перестанут получать зарплату даже собственной продукцией. Надо полагать, в исполнении тридцатипятилетней женщины это звучало эффектно.
Начальник управления оценил темперамент главного инженера и назначил директором. Потом ему понадобились трезвые единомышленники в управлении, и маму перевели туда. Девяностые лихо перевалили за середину. Фабрику и множество ей подобных делили братки. Управление ликвидировали. Его теперь уже бывший начальник решил в частную собственность не играть, а пошел себе в министерство, собранное на живую нитку из нескольких прежних. Платили там непристойно мало, сотрудники разбегались кто куда. Он, почти не надеясь на взаимность, позвал с собой маму. Она, умная, вздохнула: «Устаканивать страну неизбежно придется. И боюсь, этот процесс будет покруче взбалтывания. А министерство – всегда господствующая высота над полем боя. Частный бизнес, конечно, заманчив… Нет, не в этой жизни. Ладно, пошли на госслужбу».