Сосед остыл, а значит, можно было задуматься над
спальным местом для Марка. Я нашла второй матрас, такой тонкий, почти
невесомый, и постелила его в углу кухни. Пожертвовала своим одеялом — ничего
страшного, укроюсь покрывалом. Достала свежее постельное белье.
Вроде удобоваримо.
— Ужинать будешь? — опять пристала к Марку,
который сидел за столом, прикрыв глаза и никак не реагируя на мою беготню.
Одетый в старые штаны Грегга, свисающие с
худощавого тела, он казался чужеродным существом на кухоньке, которую хозяйка
дома обставляла с любовью и сдавала лишь проверенным жильцам. Не должен Марк
тут находиться. Его энергия ощутимо бунтует, рвется через окна, пытается
проломить стены.
— Не хочется.
— Вся еда в твоем распоряжении.
— Угу. Что дальше?
Я задумалась. Дальше — это когда? Сегодня?
Завтра? Или вообще? Что его интересует?
Видимо, на моем лице так хорошо читались
невысказанные вопросы, что мужчина уточнил:
— Ты оставишь меня в рабстве или продашь чуть
позже?
Пальцами брезгливо обвел ошейник.
— Нет. Я против этого.
— Значит, я могу быть свободен? — с иронией.
— Не совсем. Для начала я должна написать
доверенность на свободное перемещение. Это сделать не так-то просто. Я
узнавала. Ты должен пробыть в моей собственности не меньше десяти месяцев, а желательно
— все двенадцать, и при отсутствии «затруднительных ситуаций» можно запросить
такое разрешение…
— Но его могут не дать?
— Обычно — дают.
— Что у тебя попросили за мою шкуру? — как
же быстро он перескочил, даже не успела сохранить видимое безразличие.
— Ничего особенного, — я сжалась, втянув голову в
плечи, машинально потерла шею.
Ответ моего стража не устроил, но приставать с
расспросами не стал.
— Я тяжелый человек.
— Заметно, — хмыкнула, присаживаясь напротив. — Я
тоже непростая. Моя работа подразумевает частые поездки. Иногда поисковиков
закидывают на другой конец страны. Тебе придется путешествовать со мной.
Учти, про твою магию никто не должен узнать, иначе нам обоим придется несладко.
Пришлось объяснить про алчных церковников,
которым только дай возможность прибрать к рукам какого-нибудь бесправного
колдуна. Такого, которого можно высасывать бесконечно долго во имя богов.
Официально это не разрешалось, но неофициально…
Однажды отец притащил домой едва живую девушку.
Скелет, обтянутый кожей пергаментного цвета. Когда я с испугом спросила, что с
ней, папа коротко ответил: