***
Вблизи картина жесткой посадки выглядела
довольно удручающе. Вокруг вертолёта натекла приличная лужа
керосина, обильно засыпанная белым порошком. Рядом валялись
несколько использованных огнетушителей. Чуть в стороне, у края
проезжей части лежали два тела, накрытые почему-то голубыми
рентгеновскими фартуками. Возле них мрачно курили трое мужиков в
кожаных лётных куртках и фуражках авиации МЧС России. Их лица,
перепачканные плохо стёртой кровью, пестрели свежими пластырями и
повязками.
—
Мужики, зажигалки не найдется? — С ходу поинтересовался Артём у
всех сразу. Кто-то из членов экипажа протянул ему ярко-жёлтый
«Крикет».
—
Спасибо, что приехали, — немного помолчав, произнес один из
вертолётчиков — крупный мужчина в возрасте. — Захаров, командир
экипажа.
—
Михайлов, борттехник.
—
Марченко, второй пилот.
Мы
поочерёдно представились в ответ и пожали друг другу
руки.
— А
эти? — я покосился на укрытые фартуками тела.
—
Лаборанты, — скривившись, отмахнулся Захаров. — С нами же учёные
летели. Их при посадке собственное незакреплённое оборудование по
отсеку раскидало. Наглухо, как видите.
—
Там баба ещё эта... сумасшедшая, — чуть смутившись, добавил
борттехник.
—
Какая баба? — удивился Артём.
—
Ну, главная у учёных. Ольга, кажется. Она в отсеке с оборудованием
ковыряется, нас туда не пускает. Говорит — данные какие-то нужно
правильно сохранить.
— А
на плечо — и вытащить? — Поинтересовался Макс. — Не
сработало?
—
Истеричку с пистолетом — сами вытаскивайте, — отмахнулся второй
пилот. — Нам даром ни счастье такое не нужно, ни данные её. Машину
вот жалко... Летать и летать ещё.
—
Главное — сами живы, — нахмурился Захаров. — Вертолётов на наш век
хватит с запасом.
—
Кстати, что за данные такие? — заинтересовано спросил
Артём.
—
Да по излучению этому... которое в небе теперь чуть ли не каждый
день. — Командир экипажа вздохнул и окинул взглядом искалеченный
Ми-8. — Представляете, когда оно началось, машина будто с ума
сошла!
— Я
понял, — кивнул Артём. — Вы наверное документы из кабины забирайте
и в наш КамАЗ грузитесь. А я попробую с этой ученой что-нибудь
придумать.
***
Докурив, Артём отправился извлекать из
вертолёта неуравновешенную ученую, Макс пошёл помогать Захарову, а
я остался возле трупов, погруженный в свои мысли. Точнее, болтался
на их поверхности, как надувная лодка в открытом море. Рефлексия
стала накатывать чаще и плотнее, видимо срабатывая, как защитная
реакция сознания на происходящее вокруг. Своё место в изменившемся
мире я вроде-как нашёл, но до сих пор не принял его, не осознал.
Две недели назад я запросто мог рассмеяться в лицо тому, кто
пророчил бы мне такую судьбу — расслабьтесь, жизнь ведь только
начинается! Сейчас смеяться было не с кем: все заняты делом, бегают
с какими-то ящиками от вертолёта к машинам. Артём наклонился к
открытому иллюминатору, материться туда и отчаянно жестикулирует,
держась чуть в стороне. Правильно, дама там вооруженная, нечего
рисковать почём зря. А я вообще стою тут со своей дурацкой палкой,
видимый с любой крыши любому гипотетическому снайперу, и по
сторонам пялюсь. Вздрогнув от внезапного осознания этой простой
истины, я проковылял до замершего на обочине автобуса, укрывшись за
ним, и снова достал сигареты. Не то, чтобы курить сильно хотелось,
просто обстановка вокруг вдруг начала беспощадно и глухо давить на
мозг. Непросто всё-таки гражданскому человеку привыкать к условиям
военного времени, а родной город крайне тяжело ассоциировать в
голове с зоной боевых действий.