- Милорд, что вы здесь
делаете?
Он медленно
подошел к ней и, размахнувшись, сильно ударил по лицу. Голова женщины
откинулась назад. От страха и неверия она отступила на шаг, смотря своими
большими глазами на разгневанного мужа. Рука её тут же прижалась к пылающей
красной отметине.
- Потаскуха!
Нравится трахаться с конюхом? Думала, что будешь вечно обманывать меня?
Подсунешь своего отпрыска и сделаешь моим наследником? Я бы убил тебя прямо
сейчас! Но это погубит и мою жизнь, а в тюрьму садиться я не горю желанием.
- Милорд, это
вранье! Я не знаю, кто наклеветал на меня, но это наглая ложь! – женщина
попыталась оправдаться и утихомирить гнев мужа.
- Я все еще
чувствую его мерзкий запах на тебе! Ты трахалась с ним как последняя
шлюха.
Он схватил ее за руку и резко швырнул на
кровать.
- Милорд,
пожалуйста, прошу вас! – отчаянно пыталась утихомирить мужа герцогиня.
- С этого момента
тебе запрещено покидать комнату. Охрана будет сторожить тебя день и ночь. Тебе
запрещено видеть сына. Слуги тебе не помогут, можешь даже не обращаться. Теперь
они выполняют только мои приказы, ты для них больше не хозяйка.
- Прошу вас, не
трогайте Элайджу, - с ужасом взмолилась она, понимая, что муж знает правду и
будет мстить. - Он не виноват. Он любит вас. Вы его герой, кумир. Милорд, заклинаю
вас!
- Сука! Ты не
смеешь меня ни о чем просить. Ты просидишь здесь до тех пор, пока я не буду
уверен, что ты не забеременела от своего любовничка. И молись Богу, чтобы ты не
понесла, иначе выкидыш я тебе обеспечу. Потому что я не успокоюсь, пока ты не
примешь мое семя и не родишь мне настоящего наследника.
- Но Элайджа…
- Твой сын никогда
не станет герцогом. Будь уверена, я об этом позабочусь.
Прошло две недели
заключения. Все эти дни герцогиню не выпускали из ее опочивальни. Ее снедала
тревога за жизнь сына, но служанки молчали, а герцог все эти дни не давал о
себе знать. Вчера был последний день ее месячных, и теперь женщина ужасно
нервничала, зная, что слуги непременно доложат об этом факте ее мужу. Но она не
собиралась уступать ему. Женщина была уверена, если она позволит ему взять себя
и, не дай Бог, забеременеет, ее сын будет мертв. Герцог не оставит его в живых.
Смежная дверь
между комнатами распахнулась и герцог предстал перед женой. Одетый в один лишь
халат, он вальяжно вошел в комнату. В глазах горело все то же пламя ярости и
твердости намеренья.