Что я могла сказать суду в свое оправдание? Ничего. Доказывать, что я не Юниа, что меня затянуло в ее тело из другого мира? Интересно, как это можно доказать? Да никак. Потому что невозможно. Короче говоря, выхода для себя я не видела. Но однажды утром – я уже потеряла счет дням, проведенным в тюремной камере, - что-то произошло. Видимо, количество мыслей скачком перешло в качество.
В конце концов, хуже уже не будет. Что может быть хуже смертной казни?
Я подошла к двери и начала колотить в нее ногой. Не прошло и минуты, как замок лязгнул и в камеру заглянула высокая плотная надзирательница, имени которой я не знала.
- Требую аудиенции у тариса Айгера! – надменно вздернув подбородок, заявила я.
- А больше вы ничего не хотите, сола Юниа? – возмутилась та.
Это прозвучало как минимум забавно. Примерно как послать кого-то на известный орган, обращаясь на вы и по имени-отчеству. Я была преступницей, заключенной в тюрьму, но мой социальный статус требовал обязательных «вы» и «сола».
- Твое дело передать мои слова начальнику тюрьмы! – еще более нагло отрезала я. Так сказала бы настоящая Юниа, в этом у меня не было сомнений.
Надзирательница ушла, а я легла на топчан, разглядывая круг света, который светильник рисовал на потолке.
Конечно, мое требование могли элементарно проигнорировать. Но почему-то мне казалось, что все-таки наша с Айгером встреча состоится. Правда, я не имела ни малейшего понятия, о чем буду говорить с ним. Рассчитывать на давние чувства ко мне было бы смешно – после того как я дважды его предала. Но на что тогда надеяться? На милость, снисхождение?
Кстати, я не успела спросить Герту, что мы с Эйрой планировать сделать с ним. Впрочем, познания в истории подсказывали: свергнутого монарха в живых оставляют редко. Уже только для того, чтобы он не собрал своих сторонников и не вернул власть. Вряд ли бы мы с ней стали так рисковать.
Мне принесли обычный таз для умывания, завтрак, обед. Время шло, и я волновалась все сильнее. Как девушка перед свиданием, которое неизвестно, будет ли вообще.
Такую-то мать, а ведь в каждой шутке есть доля шутки.
Я никак не могла отделаться от двух воспоминаний: своего и Юнии. Как Айгер в горах держал меня на руках. Сказанное шепотом «Юнна» и прикосновение его теплых губ. И другое – как они с Юнией занимались любовью у ручья. Я снова и снова погружалась в каждое мгновение, как будто это было мое собственное воспоминание… и жалела, что оно – не мое. Если б я была на ее месте…