Андрей успел заметить, что Гамаль за столь короткое время стал лучше говорить по-русски. Это свидетельствовало о том, что раньше он неплохо владел языком. Не успел Бровиков снять протез, как в комнату вошел парень. Он принес небольшое пластмассовое ведро, наполнил его холодной водой, поставил возле таза и молча удалился.
Андрей осторожно разбинтовал культю, чуть ли не со слезами со стоном отодрал от раны большой ватный тампон и ужаснулся: он впервые увидел, что осталось от его правой ноги. Ниже колена на сантиметров пятнадцать висел обрубок. Деревянный протез здорово натер его, и он был весь в крови. Бровиков налил в таз немного холодной воды, засыпал небольшую порцию марганцовки и начал осторожно добавлять кипяток. Было видно, как марганцовка быстро растворялась, окрашивая воду в красно-фиолетовый цвет. Вдруг он понял, что дотянуться культей до таза с того места, где он сидел на кровати, невозможно. Он тоскливо окинул взглядом комнату, но, увы, ничего похожего на маленький стульчик не увидел. Тогда Андрей положил на пол штаны, с трудом сполз и сел на них. Конечно, было неудобно, но ему все же удалось сунуть культю в воду. Раствор оказался не горячим, не выше температуры тела, и Андрей почувствовал облегчение. Вдруг он понял, что у него нет даже салфетки, чтобы вытереть рану. Вспомнил про носовой платок и, передвигаясь на штанах, добрался до кармана. Облегченно вздохнул – сложенный вчетверо платок был чист. Он подлил еще немного горячей воды и здоровой рукой стал обтирать культю. Выждав несколько минут, он вынул культю из воды и осмотрел рану. Сейчас, когда смылась кровь, рана выглядела получше, и он опять окунул культю в воду. Подумал и о раненной руке, ведь ее тоже надо промыть и перевязать. В этот момент в комнату зашел Гамаль и смутился:
– Извини, я не подумал о том, как ты будешь делать это омовение. Подожди, я принесу чистое полотенце и подставку для таза.
Он вышел и скоро вернулся с небольшой табуреткой и маленьким полотенцем.
– Зачем же портить полотенце? – на сей раз смущенно произнес Бровиков. – Его же потом не отстираешь, хотя я заплачу.
– Ничего страшного, – улыбнулся Гамаль. – В Египте хорошая тканевая промышленность.
Андрей хотел его поправить, мол, не тканевая, а текстильная промышленность, но не стал, а спросил: