Открытие меня потрясло: все женщины были уродины. Во всяком случае, образно выражаясь, моей Светлане они не доставали и до колен. И это при том, что я уже достаточно много выпил. Или пословица «не бывает некрасивых женщина, бывает мало водки» не распространяется на сорокапятилетних мужчин?
Как бы там ни было, за свой стол я вернулся абсолютно убитый. «Да-а, – подумал я, – бабы все шлюхи, а их мужики ворюги, что совсем не удивительно: приличные люди по ресторанам не ходят. Особенно в будний день и днем».
На этой трагической ноте я открутил крышку флакона и накапал пятьдесят капель в бокал с коньяком. Разум говорил, что надо жить, а сердце возражало: «Зачем?»
Слишком отвратителен мир, беспросветно будущее… Я не знал как пережить эту муку. Провал в Париже и предательство Светки – гремучая смесь.
«Нет, мне не выжить, не выжить, – подумал я, капая еще пятьдесят капель, а потом и вовсе опустошая флакон в свой бокал. – Да и к чему так страдать? Сейчас жахну и все трын-трава. Нет этого мира, нет страданий, нет меня. Красота! И черт с ней, с наукой…»
Я засунул пустой флакон в карман и решительно взял в руку бокал с отравой. Понюхал: пахнет коньяком. Впрочем, какая разница? Пить буду залпом.
Окинул последним взглядом зал: вдруг не уродины, вдруг ошибся? Да где там: у одной слишком маленькие глаза, у другой нос слишком длинный. И толстый. А что у них за фигуры! Впрочем, с фигурами может все и не так плохо, их же не видно. Вон у той, остроносенькой, очень неплохой над столом нависает бюст, многообещающий.
Ай, все равно ей далеко до моей Светланы…
Пока я размышлял, остроносенькая оттолкнула сидящего рядом с ней мужчину, вскочила и решительно направилась…
Что? Ко мне? Да нет, я ошибся. Нет-нет, она действительно идет ко мне, несмотря на грозные оклики своего горилоподобного друга.
«Не хватало еще в конце жизненного пути по физиономии получить, – подумал я, нехотя отставляя в сторону бокал с ядом. – Представляю, как будет ликовать мать, если этот горилла мне фингал наварит. Мать сразу воскликнет: „Ничтожество, взял и с фингалом откинул коньки. Весь в своего папочку. Все люди как люди, а этот не может даже прилично умереть“. Так скажет мать. И будет права. Нет, с фингалом умирать мне негоже».
Остроносенькая тем временем подсела к моему столу и заявила: