Во мне кружит чертова дюжина эмоций, вопросов и… С ума сойти, я не могу поверить, что сейчас так спокойно вкладывается в мои руки шанс, за которым кто-то может охотиться всю жизнь, но так никогда и не приблизиться к этому. А мне... Вот так просто. За разговором в пустом концертном зале.
— Я…Я не знаю, — сжимаю пальцы и опускаю взгляд на носок постукивающего ботинка по паркету. — Это…Блин. — Господи, ну я же буду полной идиоткой, если откажусь! — Да! —говорю резко, поднимаю глаза на застывшего перед собой Граховского. Мне страшно произносить и даже допускать эту мысль, но я все равно уверенно добавляю. — Да! Я хочу попробовать.
В пустом зале растворяется мое эхо, а Граховский все еще молчит, сосредоточенно смотрит на меня в упор.
— Свободна! — Чеканит он ровным голосом, но уголки его губ одобрительно приподнимаются.
Я подлетаю с кресла и, даже не произнеся «До свидания», мчусь на выход, словно боясь, что Аристарх Григорьевич вот-вот кинет мне в спину, что это была шутка. Розыгрыш. Но перед самой дверью из зала, я торможу и понимаю, что не могу выйти отсюда, не высказав то, что вертится на языке. И это точно не будет давать мне покоя, пока не услышу ответ.
— Аристарх Григорьевич, — поворачиваюсь на пятках и вижу, что он по-прежнему стоит в той же самой позе у сцены, подперев спиной ее стену, — почему я?
— Твоим рукам нужна огранка, Альвина, — Граховский не медлит с ответом, а его голос рассыпается на тихое эхо в полумраке. — А здесь, — он как-то тоскливо осматривает стены зала, — тебе ее не найти. Ты талантливая девочка. И в память о твоем отце, я просто не могу закрыть глаза на этот факт.
Я ожидала услышать все, что угодно, но не это... Последняя сказанная им фраза колет в самое сердце так остро, что задерживаю дыхание.
— Вы его знали?
Аристарх Григорьевич делает несколько неторопливых шагов ко мне:
— Близкими друзьями мы не были, но, так или иначе, многие выпускники консерватории друг друга помнят. Это вы сейчас, молодежь, вся какая-то незамороченная. Раньше было все по-другому. И я знаю, что твой отец был невероятно талантливым. Лучшим из лучших. Он жил музыкой и не должен был закончить так. Мне очень жаль…
Тупая и вечно живущая во мне боль снова лезет наружу, подталкивая горячую влагу к глазам. Понимаю, что Граховский в курсе о не радужном прошлом моего отца и о том, как закончилась его жизнь. Он просто спился. Мне и больно, и стыдно одновременно.