– Изысканное гостеприимство.
– Спокойной ночи, Латтинг.
Они выходили по-одному – волна духов за волной никотина, а за ними – волны белых шарфов и норковых шубок.
– Убирайтесь! – верещал мистер Латтинг. – Скатертью дорога!
И грохнул дверью.
Десяток мужчин и десяток женщин на ощупь пробирались в темноте по нескончаемым ступенькам, читая сдавленным шепотком имена обитателей крошечных комнатушек-гробиков:
– Гачичелли. Моран. Смит. Бледсо. Келли. Лопес. O’Тул. Аракелян.
За какой-то дверью стрекотала пишущая машинка.
– Держу пари, это Сароян! – воскликнул один мужчина.
– Что за Сароян? – не поняла какая-то женщина.
– Замнем для ясности, – поморщился мужчина. – Ну и вечеринка! Так это и есть великий Латтинг? Он каждый раз так выпроваживает гостей?
– Да.
– И друзья спускают ему это с рук?
– Да.
Он раскурил сигару, не сводя с нее глаз.
– Гм. Да. Черт возьми!
Уильям Латтинг затворил дверь и обернулся, не оглядываясь по сторонам. Он приблизился к стулу и плюхнулся на него, не меняя обличья. Минут через пять после того, как он отдышался в тишине, сквозь глазные прорези маски Латтинг заприметил молодого человека в кресле в дальнем углу.
– Кто вы?! – потребовал он ответа, холодея.
Молодой человек не шелохнулся. Казалось, он не знал, как пошевелить руками, ногами или губами. Наконец он перестал пялиться, хлопнул себя по коленям и выпалил:
– Невероятно! Потрясающе! Глэдис говорила мне, что вы неподражаемы, я сказал ей, быть такого не может, он просто невменяем, дурачится со своими игрушками. Вот что я сказал Глэдис, а она посмотрела на меня как на дитя малое и говорит, ты просто не знаешь Уильяма Латтинга. Но теперь-то я знаю!
Казалось, он пытается дотянуться до Латтинга с большого расстояния.
– Вы – актер!
Это определение его не удовлетворило.
– Нет, вы – нечто гораздо большее. Большинство актеров недоумки. Им бы только подражать да руками размахивать. Мало кто из них обременен интеллектом. Вы же заставили меня поверить. Я даже не испытываю чувства неловкости. Я думал, все будет непристойно, и меня стошнит при виде кого-то, кто занимается дуракавалянием.
– Прекратите, – велел Латтинг. – А то сейчас стошнит меня.
– Шутки в сторону. Я вполне серьезно.
Смит был на грани срыва, потому что не мог выразить словами свои чувства.
– Вы великолепны, неотразимы. Я счастлив, что пришел!