Ингве, отвечавший за заварку чая, смущенно заерзал на стуле.
– Может, лучше… Я хочу сказать, может, стоит все-таки позвонить в больницу, – начал было он.
– Помолчи, миленький, – перебила мама и положила ладонь ему на плечо.
– Кто этот шут гороховый? – Дедушка кивнул на Ингве. – Что он тут делает?
– Это человек, которого я люблю, – объяснила мама. – А почему, сама не знаю.
Дедушка устало вздохнул.
– Ну ладно, – смилостивился он. – Пусть все остается, как есть. Что-то я совсем из сил выбился, как-никак с раннего утра на ногах, а я вообще-то не могу долго ходить. Пора отдохнуть. Пожалуй, я поселюсь у Симоны.
И он скрылся наверху, крикнув напоследок:
– Сапоги вернуть не забудьте!
Луна светила в незанавешенные окна. Дул ветер, ветви деревьев и кустов отбрасывали на стены причудливые тени. Я зарылась головой в подушку и крепко-крепко закусила губами белую ткань.
– Не хочу, – кричала я в подушку. – Слышишь, Бог, ты не смеешь!
В тот день я не пошла в новую школу. Мы ездили в Роксту, в дом для престарелых. Там все изумились, как это дедушка сумел до нас добраться. Ведь он с трудом осиливал расстояние от кровати до туалета. Ноги не держат, говорят про таких. Они настаивали, чтобы мы немедленно привезли дедушку назад. Ингве им поддакивал. Старику лучше жить там, где ему обеспечат надлежащий уход, твердил Ингве. Для его же пользы. Вдобавок у него мозги не в порядке. И врачи были в этом с Ингве совершенно согласны. Но мама им ничего не ответила. Просто собрала дедушкины вещи.
В другом конце палаты сидел толстенький старичок с добрыми глазами и ел бананы. Он вроде и не слышал, о чем все говорили, но когда мы собрались уходить, подмигнул мне, чтобы я подошла.
– Передай привет Ивану, – попросил он. – Скажи, нам будет недоставать его в оркестре. И виолончели его, и милых вспышек гнева… Не знаю, кто придет на его место, – старичок вздохнул.
Ингве с недовольным видом волок виолончель.
– Выбирай, – сказала ему мама в машине. Она гнала как на пожар, нарочно, чтобы досадить Ингве, в ужасе сжавшемуся на заднем сиденье. – Либо съезжай, либо привыкай к тому, что отец живет с нами.
Я надеялась, что он съедет.
За окном упала звезда, и я вспомнила, как мы с дедушкой смотрели в телескоп на звездное небо, когда отдыхали летом на Мёйе[3]. Я загадала, чтобы он никогда не умирал.