– Ха! – ответил второй. – Пишут, что в Германии один программист съел другого программиста.
Мышь бежит по песку? – нет, тень чайки.
За ней, догоняя тень, над песком летит чайка.
Низкое солнце светит в хвост.
– Любовь, – сказал первый. – Трение слизистых оболочек. Просто сахар и протеин. Сахар и протеин.
– Тоска и бешенство! – ответил второй мальчик. – Бешенство и тоска!
– Это не про любовь, это писал Пушкин про Пушкинские Горы. Пушкин – Вяземскому.
«Если ты меня любишь, застрелись, – сказала бабка. Дед взял ружьё и застрелился».
– Ну и дурак, – сказал второй. – Я бы выстрелил себе в ногу.
Быть с другой! Иметь дело хотя бы с суррогатом тебя, с телом, в котором можно вспомнить тебя!
Кому сказать утром: радость! Негоже человеку быть одинокому.
Соединение с чужой женщиной. Будто входишь в разрыв между временем и временем. Настоящее и длится, и решаешь, что…
– Что такое стихи? – ответил второй. – Игра гласных и согласных. Никакого отношения к жизни они не имеют. Ты можешь выдумать сколько угодно слов, но никогда не скажешь такое, которое может сказать баба, вытаскивающая из колодца ведро воды.
– У нас на чердаке жили летучие мыши. Я верил, что мыши ночами вцепляются когтями в белую простыню и больше не могут отцепиться. Я распяливал её на ветках шелковицы. Я верил, что на крыше дома лежит листок с законами творчества. Из-за судороги или восторга… Когда я залез на крышу, там были очень красивые деревья, но листка с законами не было. Потому что их нет. И простыня наутро оставалась белой.
Ночь не наступила, наступил новый день. В траве засверкал потерянный циркуль, красивый, как будто упавший с неба.
Приехала водовозка и стала качать воду.
Пришли две девицы с расстёгнутыми по случаю последнего солнца белыми животами, легли в зелёную траву.
Трактор накачался и аккуратно – тракторист подслеповатый, в толстых пластмассовых очках, сворачивая набок земляное лицо, – отъехал по кривой, чтобы не отдавить девицам ноги.
Пришла девочка с музыкальной шкатулкой, положила в траву, вставила ключик, щёлкнул фальшиво-золотой замочек.
– Это очень известная музыка. Спроси – что?
– Папа, это Бетховен, это Бетховен, «К Элизе»!
Девицы спустились к реке, оставляя за собой хвост фразы: «Я слышала, как он кричал…»
«Я сидела в коридоре, я слышала, как он кричал: оставь! дальше я сам! я выберусь!