И по дороге проезжала через район, который очень люблю, где раньше жила – в таком двухэтажном деревянном доме… В принципе, я знала, что его снесли лет пять назад, что-то там строили. Но там были огромные заросли сирени, захотелось домой наломать… Приехала. Дворы заасфальтировали, от сирени несколько кустов осталось… не передать даже, что именно задело – может, то, что всё знакомое показалось маленьким, в моей голове оно было другим…
Ставни открыты. Асфальт ещё тёплый. В чёрном воздухе летают южные жуки и чертят фосфорические спирали.
Первое утро
В холле с фикусом, поставив автоматы между колен, солдаты смотрели индийский фильм.
Губной помадой на казённом зеркале:
– Опять жить!
Скрипнули кресла, солдаты повернули головы, я вышел в задыхающийся от жары полдень.
– Дай руку, я скажу тебе правду, – каменная башка открыла рот и подняла веки.
Окна гостиницы смотрелись в окна дома напротив и сообщались верёвками на лебёдках. На верёвках трепетали разноцветные тряпки, как флажки разных стран.
На этом углу старый шарлатан с попугаем на плече торговал свёрнутыми в трубочку билетиками счастья. Помер теперь или уехал. А желания наши – Гоголь – Погодину – ни гроша не стоят, судьба больше ничего не делает с ними, как только подтирается, когда ходит в нужник.
Девушка в голубом мыла окно. У стены писал мальчик.
– Давайте играть в пожар, – сказал он. – Ты будешь как будто пожар, а я как будто пожарник.
– Давай, – ответил я.
Скатертью, запятнанной вишенными косточками и вином, улица сползала за поворот и терялась в жухлой зелени уходящего лета.
К большим домам
К деревянному мосту над ручьём катились зелёные бутылки и арбузы, словно с праздничного стола сдёрнули скатерть. В куширях я измазал нос жёлтым цветком жасмина, в июне, чиркнув спичкой, устроил огненную позёмку тополиного пуха, а в последние дни перед школой вывернул из бронзового ствола акации самую большую колючку и пошёл к большим домам.
Воздухоустроитель
Слова, с которыми Воздухоустроитель пришёл в этот город, высечены на его постаменте: «Превратим историю в огонь!» Никаких иных лозунгов Воздухоустроитель не выдвигал, поэтому и ничем особо ужасным его пришествие для Überstadt’a не обернулось.
Спустившись с гор, Воздухоустроитель, дядька метра под два ростом, выпил в автомате на площади стакан газировки (как раз в те дни весь город пересказывал друг другу страшную новость про негра, которого до смерти забили гаечными ключами таксисты, застукавшие подлеца, когда тот под покровом ночи мыл в стакане с газировкой свой сифилисный хуй), пошатался по городу и ушёл за реку.