– Ах да, я вас помню, – сказала Рози, и стало ясно, что она не очень-то понимает, почему это Валери тратила на него время.
Он не походил на мужчину чьей-либо мечты. На нем были кроссовки, джинсы, рабочая рубашка и джинсовая куртка, купленная в «Кей-марте», – точно так же он был одет и в свой первый приход сюда. Ни одной дорогой вещи. Часы марки «Таймекс». И конечно же, шрам. Всегда этот шрам.
– Я ей звонила, – сказала Рози. – Но никто не ответил. Я волнуюсь.
– Но она опоздала всего лишь на час, это не так много. Может быть, проколола шину.
– В этом городе, – сказала Рози, и лицо ее помрачнело, отчего она показалась старше лет на десять, – ее могли изнасиловать, ее мог пырнуть ножом какой-нибудь накурившийся дряни двенадцатилетний панк, ее даже мог пристрелить угонщик машин прямо на дороге около дома.
– Ну вы и оптимистка!
– Я смотрю телевизор.
Она отнесла напитки на столик, за которым сидели две немолодые пары, вид у них был скорее кислый, чем веселый. Не поддавшись новому веянию, охватившему многих калифорнийцев, они яростно пыхтели своими сигаретами. Казалось, они боялись, что недавнее постановление, запрещавшее курить в ресторанах, сегодня распространит запрет на бары и частные дома, и поэтому курили так, как будто каждая сигарета была последней.
Когда пианист начал бренчать «Последний вечер в Париже», Спенсер отпил немного пива.
Глядя на унылую физиономию бармена, можно было подумать, что на улице июнь 1940 года, по Елисейским Полям катят немецкие танки и небо расчерчено зловещими полосами истребителей.
Через несколько минут к Спенсеру опять подошла официантка.
– Думаю, вы приняли меня за сумасшедшую, – сказала она.
– Ничего подобного. Я тоже смотрю новости.
– Просто дело в том, что Валери такая…
– Необыкновенная, – закончил за нее Спенсер и, очевидно, попал в точку, поскольку она с удивлением и даже с некоторой тревогой уставилась на него, как будто он прочел ее мысли.
– Да. Необыкновенная. С ней можно быть знакомой всего неделю, и все же… все же хочется, чтобы она была счастлива. Хочется, чтобы у нее все было хорошо.
«Даже не неделю, – подумал Спенсер. – Хватает и одного вечера».
Рози сказала:
– Возможно, потому, что она очень ранима. Ей пришлось много пережить.
– Правда? – спросил он. – Как это?
Она пожала плечами:
– Я точно не знаю, она мне не говорила. Это просто чувствуется.