Я схватила графин и швырнула в
оказавшегося в моей спальне невесть каким образом типа. Мужчина
увернулся, текучим, плавным движением, а графин ударился об пол и
разлетелся осколками. С таким грохотом, что даже если бы сигнальные
заклинания, которыми Винсент нашпиговал комнату, не сработали, на
него сбежалась бы половина Мортенхэйма.
Ведь сбежалась бы, правда?
Мужчина шагнул ко мне, и я отпрянула,
но вопреки моим представлениям дверь не распахнулась, и в нее не
влетели охранники из ведомства лорда Фрая. Осознание этого
обрушилось на меня в ту же минуту, что и мысли об отсутствии цветов
в моей спальне. Я даже не могла защититься! Сама.
— Леди Лавиния…
Шмяк!
В мужчину полетела подушка, и я
вскочила, подхватив тяжеленную бронзовую лампу с абажуром. Кто
сказал, что леди не умеют защищаться?! Умеют!
В подчеркнутых каймой глазах
сверкнуло раздражение, но я уже замахнулась и открыла рот, готовясь
кричать, когда лампа выскользнула из моих рук. Мягко, утратив
форму, стекла по ладоням и подолу сорочки, чтобы впитаться в ковер.
Широко распахнутыми глазами я смотрела на то место, где только что
была лужа, то есть лампа, то есть лампа, которая только что была
лужей, и это мне дорого обошлось.
Как несколько разделяющих нас футов
стянулись в одну точку, я не поняла, но успела почувствовать легкое
движение, словно кто-то приоткрыл окно в лето, впуская из него
легкий, освежающий ветерок. В следующий миг ладонь мужчины уже
легла мне на талию, а губы накрыли мои, и мир утратил реальность.
Казалось, что в нем не осталось никого и ничего кроме нас, кроме
полыхающего глубокого поцелуя, от которого по телу волной
прокатился жар.
Это было неправильно, и я рванулась,
но тщетно. Ладонь лишь сильнее вдавила меня в каменную грудь под
мундиром (странным, иссиня-черного цвета, с нашивками, которых мне
до этой минуты не доводилось видеть), и в меня ударила волна
дикого, сумасшедшего, иссушающе-огненного желания. Не осталось
никого и ничего кроме губ, раскрывающих мои, кроме руки, вжимающей
в мужское тело, кроме нас двоих.
Застонав, я подалась вперед, чтобы
удержать это прикосновение, и мужчина рывком отстранился, судя по
интонациям, выругавшись.
Хотя я не поняла ни слова.
— Нам пора, моя королева, — произнес
он, легко коснувшись пальцами моей щеки. От этого прикосновения
тело пронзило томительно-сладкой судорогой, а мужчина уже подхватил
покрывало, заворачивая меня в него.