Потом померкли и свет, и тьма.
Матушка говорила, что порядочная леди
должна падать в обморок, когда сталкивается с какой-то ужасной
ситуацией. Долгое время (особенно в детстве) я считала себя
непорядочной, потому что не теряла сознание вообще, но теперь,
кажется, перевыполнила план по порядочности леди. Да что там,
наверное, ни одна порядочная леди не падала в обморок столько,
сколько я за последние дни.
Об этом я размышляла философски,
глядя на плавающий надо мной потолок. Тот факт, что цветочный узор
на нем постоянно изменяется, меня уже почти не смущал, зато смущало
другое. Я оказалась пленницей самодура, ладно бы просто пленницей,
но он вознамерился на мне жениться, уверенный в том, что я его
кто-то там. С этим определенно надо было что-то делать, и как можно
скорее, потому что (случившееся вчера говорило об этом более чем
красноречиво) он женится на мне без моего согласия, а этого я уже
совершенно точно не могу допустить.
Мне хватило замужества с Майклом,
чтобы снова по уши вляпаться в то же самое. И пусть даже Майкл был
далеко не подарок, его я выбрала сама, равно как и то, что
оставалась с ним все это время (пусть даже сейчас этот выбор
казался мне несколько… гм, ошибочным). Так что если этот повелитель
думает, что я просто так смирюсь с участью будущей жены, он глубоко
ошибается.
Осталось только объяснить ему,
насколько.
Поднявшись и набросив легкий, почти
невесомый пеньюар из ткани, какой мне раньше видеть не доводилось,
я первым делом подошла к окну, но тут же поспешно отвернулась.
Привычка, которая в нашем мире стала ежеутренним ритуалом, сейчас
отчетливо напомнила о наказании во внутреннем дворе. Перед глазами
стоял профиль Льера, вгрызающиеся в обнаженную кожу плети тьмы, и я
внутренне содрогнулась.
В Энгерии жестокости тоже было хоть
отбавляй, отец, например, воспитывал Терезу с помощью плети. Когда
я об этом узнала (сестра случайно проболталась во время одной из
бесед, забывшись), то пришла в ужас. Но эту непроницаемая, словно
выточенная из камня физиономия повелителя, равнодушно взирающего на
откровенное издевательство, сейчас перебила все.
Вспомнив об этом, а еще о горячей
дрожи, впитывающейся в кожу вместе с узором, метнулась к зеркалу.
Коробочка, которую он принес, к счастью, все еще была там, и я ее
распахнула. На черном бархате лежало колье из металла, который мне
раньше видеть не доводилось. Он напоминал не то платину, не то
сталь, уходя в глубокий пепельный оттенок и являясь оправой для
изрезанных сияющими прожилками неровных графитовых камней. То, что
оно мне подходит, как Терезе розовые бантики и рюши, было делом
десятым. Я поспешно схватила колье, чтобы его надеть, но увидела,
что на нем нет застежки.