— У-у-у-у…
Я убрала корень.
— И не станете возражать, — подвела
итог я.
— А если нет? — поинтересовался
супруг, отплевываясь от земли и раздувая ноздри.
Я подперла пальчиками подбородок.
— Хм… А если нет, то все узнают о
вашей маленькой проблеме.
— Вы… вы этого не сделаете, — с лица
мужа сошли все краски, в том числе и природная, по цвету он сейчас
напоминал простыню, на которой лежал.
— Еще как сделаю, — мило ответила я.
— Ведь я чудовище, Майкл. Вы сами это сказали.
Не дожидаясь ответа, развернулась и
направилась к дверям.
— Вы покроете позором свою семью и
своего брата! — завопили мне в спину. — На вас больше никто никогда
не женится!
Напугал.
Я замужем до конца своих дней
нажилась, так что спасибо, не надо.
— Лавиния! — взвыл Майкл, когда я уже
взялась за ручку. — Лавиния, вы ведь не оставите меня так на всю
ночь? Лавиния!
Из захвата укрепленных магией корней
вырваться невозможно, поэтому я обернулась.
— Разумеется, — сказала негромко. И
добавила: — Оставлю.
После чего вышла, плотно прикрыв за
собой дверь в наше теперь уже совершенно точно прошлое.
— Лавиния, я все-таки искренне
надеюсь, что вы передумаете.
Жена моего брата, герцогиня де Мортен
или попросту Луиза — это просто волчок в юбке. Волчок не в смысле,
которым детей пугают, а тот, который детская игрушка. Странное
сравнение пришло мне в голову, но в какой-то мере я всегда была
странной. По крайней мере, так говорили: как-то я общалась с псами
на конюшне, а конюх это увидел. Глаза у него стали размером с два
новехоньких антала, а матушка потом долго ругалась. Но она вообще
была против любых проявлений моей магии, не говоря уже о таком
сильном, как общение с животными.
Нет, их язык я не понимаю,
разумеется, это идет на уровне чувств. Тем не менее я с ними
все-таки разговариваю, как бы странно это ни звучало.
— Не передумаю, — уверенно заявила
я.
С тех пор, как мы с Майклом
развелись, я вернулась в Мортенхэйм, замок брата, где я родилась,
выросла и жила до тех пор, пока не произнесла брачную клятву. В
моей комнате сейчас все по-другому, не так, как в детстве и юности.
Обустраивать ее заново мне тоже помогала Луиза, и теперь это
царство цветов (буквально, поскольку они даже на картинах и на
обивке), света и вообще всего, что я собой по мнению герцогини
воплощаю.
То есть жизни.