Она
прищурилась, чтобы сфокусировать зрения, неторопливо с сонной ленцой стала
осматриваться вокруг. Больничная палата не большая, но ухоженная, со
стандартным набором предметов: шкаф, тумбочка, столик, на котором стоит
телевизор. Добротно сделанная мебель под цвет ольхи и наличие техники, дизайнерское
оформление стен - но явно интерьер не в муниципальной больнице.
Дверь
скрипнула, и в сопровождении женщины в белом халате с очками на носу в палату
вошел мужчина. Его девушка узнала сразу, но улыбнуться ему не смогла - не было
ни сил, ни желания. Дядя Игорь. Друг отца, который подтолкнул их к переезду и
помог открыть собственное дело. Частый гость в их доме. Юрист по профессии, он официально
представлял интересы отца в заключение договоров.
-
Дашечка, здравствуй, - он присел справа от нее на постель, тепло улыбаясь.
Девушка
никак не среагировала. Взгляд в потолок. Отрешенность. 'Зачем он здесь?
Сочувствовать. Ворошить воспоминания. Не надо. Не хочу', - девушка отворачивает
голову от ненавистного голоса.
-
Я понимаю, как это тяжело, деточка. Но ты не должна замыкаться в себе. Я и
доктор Клиновская желаем только, чтобы ты скорее выздоровела. Твои родители бы
расстроились, узнав, что ты попала в больницу. Будь сильной, в память о них.
Его
слова словно разрушающий шар обрушились на возведенную ею карточную стену,
разбивая ту на мелкие кусочки. Слезы заполнили глаза, вырываясь наружу. Крик
полный режущей боли наполнил помещение, и девушка уткнулась в подушку, подавляя
его.
-
Тише, девочка, тише - шептала врач, но ничего не могло унять этой истерики. -
Сейчас, ты снова поспишь, а когда придешь в себя, то немного успокоишься.
Нельзя так изводить свой организм, нельзя, - приговаривала она, делая
успокоительный укол.
Тепло
разнеслось по телу, унося в такую уже родную темноту. Она ждала ее, желала и
мечтала о ней. С радостью падая, в ее объятия Даша растворилась в этой мгле.
Последующие
дни девушка пролежала в больничной палате, просто рассматривая потолок. Запах
хлорки, присущие даже этой больнице с повышенными удобствами, воротил своей
стерильностью, а жалостливые взгляды медсестер, заставляли ощущать гнев, на том
месте, где должно быть лишь опустошение. Сколько бы раз она не отворачивалась
от них к стене, сколько бы не пряталась за одеялом, это не могло изменить того
факта, что родителей больше нет.