Слева – пустырь, справа – садики за изгородями из камня и коричневых досок. Соломенные крыши с навесами над низкими стенами, как нахлобученные шапки. Промытая дождями тучная листва апельсиновых деревьев со спелыми, яркими плодами среди глянцевитой зелени.
Две девушки в кимоно и с зонтиками появились среди улицы, шагая в белых гета на толстых подошвах. Обе с блестящими черными прическами в девичьих наколках и цветах, с огромными бантами за спиной цвета и формы пестрых бабочек. Шли быстро, своей нежной походкой, мелко семеня – пятки врозь, носки вместе, как обученные медвежата.
– Мусмешки, господа! – меняясь в лице и приосанившись, пробормотал Можайский. Он быстро ощупал золотые пуговицы на мундире.
– Как все-таки поэтичны их наряды! – мечтательно сказал Сибирцев. Он узнал девушку, что вчера встречала его в толпе, он сразу заметил ее и подумал, что помнил о ней сегодня.
– Помните, господа, что Евфимий Васильевич велел нам оказывать заботу, почтение и внимание… – объявил Зеленой.
– Так и окажем, господа, почтительность! – повелительно сказал Александр Федорович Можайский.
«Какое-то волшебство! Какая нежность лица… Такое утонченное и естественное совершенство!» – размышлял Алексей Николаевич, стараясь не смотреть в лицо понравившейся девушки, чтобы не смутить ее, и немного стыдясь и не желая выдать свое неясное чувство.
Офицеры, выровняв ряд, зашагали твердо в ногу. Приблизившись к девушкам на четыре шага, враз, как по команде, вскинули на них головы в высоких киверах и, как при встрече с командующим, взяли под козырек.
Девушки уже стояли на обочине дороги, уступая путь мужчинам и воинам, не разгибаясь и не подымая глаз в почтительном поклоне.
– Адмирал может быть спокоен! – через некоторое время со вздохом сожаления объявил Можайский.
– Евфимий Васильевич сам разбередил сегодня своими остережениями… Я и не думал! И ничего подобного и в голове не было… – оправдывался Елкин.
– Право, вы очень благородны! – сказал Зеленой.
– Евфимий Васильевич нес какую-то чушь, – отозвался Можайский.
– Я не слушал… но наша цивилизация долго тут не устоит, – молвил мичман.
«В такой глухой деревне – и такие красавицы! – подумал Сибирцев. – Ее первую я увидел еще вчера! Сразу бросилась в глаза… Неужели это имеет значение?» Ему казалось, что это, быть может, предчувствие. Но вчера в его голове не было, кажется, ничего подобного…