– И не стреляете?
– Ну стреляем немножко. По мишеням. А кому это мешает? Василисе?
Отец дотянулся до лежавшего на подоконнике портфеля и, поглядывая на Митьку, извлек сложенный пополам лист. Развернул и с выражением сказал:
– Заявление…
– Еще не легче, – сказала мама.
Лешка вынул нос из стакана с киселем и навострил уши.
С тем же выражением отец стал читать:
– «В городское НКВД… Действия хулиганствующих подростков угрожают даже самой моей жизни… При растущем народном благосостоянии мне не дается возможности внести свой вклад в дело расцвета благосостояния методом расширения розничной торговли путем продажи населению молочных продуктов рыночным методом…»
– Чего-чего? – сказал Митька.
– Откуда это? – испуганно спросила мама.
– В школу передали… Мало мне забот с экзаменами в десятых классах! Я еще, понимаете ли, должен превращаться в следователя! Андрей Алексеевич говорит: «Проконсультируйтесь у сына, он в стрелковых делах разбирается». Еще бы! Боюсь, что слишком хорошо разбирается!
– Да что случилось-то? – спросил Митька и подумал: «Неужели из-за „кентавра“ такой шум?» И на всякий случай украдкой показал кулак Лешке, который кое-что знал.
– А ты не знаешь, что случилось? Не знаешь, кто из вас расстрелял у Феодосии бутылки с молоком? – недоверчиво спросил отец.
– Честное пионерское… – Митька даже привстал. – Ну что ты, папа! Из лука бутылку и не расшибешь, она скользкая, рикошетит. Да кто же такую глупость сделает? Ведь по стрелам сразу догадаются.
– Про стрелы здесь ничего не сказано, – слегка растерянно произнес отец.
– Ну вот видишь!
…А через полчаса Митька вышел во двор и крикнул:
– Вовка! А ну иди сюда!
Мысли работали безошибочно. Три дня назад чинили Цыпин велосипед: задняя камера из оранжевой резины была вся в дырах. Цыпа сказал: «Утиль» – и пошел за другой. Старую камеру Вовка Шадрин намотал на себя. Он изображал «борьбу с удавом», как в цирке. Потом вместе с «удавом» исчез. Оранжевая резина – самая лучшая для рогатки. Вовка – один во всей компании, кто за пятнадцать шагов навскидку расшибает из рогатки аптечный пузырек…
На втором этаже открылось окно, и курчавая Вовкина голова свесилась во двор.
– Чего?
– Иди, иди. Узнаешь чего.
Вовка не отпирался. Он и сам не прочь был рассказать о своем подвиге. А молчал до сих пор потому, что интуиция подсказывала ему: «Осторожность прежде всего. Похвастаться успеешь».