- А пианино это сюда тащить проще?..
- Не проще. Зато действеннее… Хотя вот сейчас… Сугубо не повезло
им…
В Красноярск они прибыли почти налегке. Лишь у Галантерейщика
имелся саквояж, набитый камнями. В случае чего, думал поляк, можно
его попользовать как холодное оружие. Выбритый он напоминал не то
коммивояжера, не то доктора.
С Пашкой вышло труднее – он походил на разночинца, человека
самой подозрительной категории.
Искали двух оборванцев, и два прилично одетых господина совсем
не соответствовали приметам.
Вернее сказать, искали многих: из тюрем и поселений бежали сотни
в разные стороны. Приметы приходили постоянно. Полицейские в них
путались, забывали…
На станции в Тайшете польский вор сообщил:
- Ну что, будем прощаться?.. Нам в разные стороны…
При этом он совсем не стал спрашивать, куда собирается
Павел.
Это поставило Оспина в замешательство:
- Я… А вы куда?..
- А ты куда?.. – вопросом на вопрос ответил поляк.
- Я… Я до дому, на Украину…
- Ну и дурак… Тебя там прям ждут… Ну да довольно! Я тогда еду на
восток. И помни наше условие: ни ты меня, ни я тебя не знаем отныне
и вовек!
И поляк ушел, не подав на прощание руки, не обернувшись.
На платформе вокзала Павел остался стоять один.
С небес пошел дождь, он был холодным, таким, каким он бывает на
Украине где-то в ноябре. Пашке показалось, что в нити дождя уже
вплетаются снежинки…
Нет, на юг, домой, домой, домой…
И анархист побрел в кассу, попросил билет… Куда-то на восток.
Денег хватило до Пензы.
В очереди к другому окошку стоял польский вор, но у него не
вздрогнул ни один мускул на лице, когда на глаза ему попался Павел.
Было же сказано: отныне они незнакомы.
-
В то же время в Красноярской губернии был совершен еще один
побег. Живущий под надзором полиции ссыльный большевик Высоковский,
придя с прогулки, сложил свой чемодан.
В Туруханске в то время стояло несколько судов, привезших хлеб
из Минусинска, и в сумерках на лодке остяка Петр Мамонович убрался
с берега. Остяк что-то не то бормотал, не то тихонько пел о чем-то
своем. Казалось, что туземец вовсе не от мира сего, что он
полубезумен. Но в протянутую рублевую бумажку вцепился без
сомнений, цепко.
Шлепало весло по воде, мучимая бессонницей рыба рвала ткань
воды…
На пароходике Высоковского ждали, спустили веревку для чемодана
и штормтрап для Высоковского, подали руку, когда ссыльный добрался
до фальшборта.