- Вы так слабы… Да и это может быть небезопасно. Вас, наверняка
ищут.
- Я провожу.
Годы жизни сделали из Аделаиды фаталистку: рожденный утонуть -
повешенным не будет. Она кивнула, стала собираться. Повязала шейный
платок, был он созвучно имени – цвета аделаидиного. Колер сей,
красно-лиловый на незаметной одежде казался ярким пятном. В этом
была сокрыта конспиративная уловка: платок отвлекал внимание от
лица.
До вокзала доехали на извозчике. Вышли к перрону, отправились к
кассам.
- Не уезжайте… - попросил Павел.
- Не могу… Решительно надо ехать.
Но уверенности в ее голосе не было.
- А можно я поеду с вами?.. – неожиданно даже для себя спросил
Павел.
- Да, – однозначно и неожиданно резко для себя ответила она.
Подойдя к кассе, сказала:
- Два билета в мягкий. Купе для двоих, пожалуйста…
-
В поезде, в его мягком вагоне произошло ровно то, что не могло
не произойти с дамой, столько лет воздерживающейся от плотских
утех.
Причем получилось так, что будто бы инициатива исходила от
Павла, и весь остаток дороги он краснел…
Что не помешало проделать это еще несколько раз…
Ко всеобщему удовольствию.
-
Хотя становой пристав предрекал Высоковскому скорую кончину, тот
помирать совсем не торопился. Он будто бы сбежал не только из
ссылки, но запутал, пустил по ложному следу саму смерть.
Беглец проследовал через Иркутск, пересек китайскую границу,
проехал к Сингапуру, где сел на кунард-лайновский «скороход». Плыл
во вполне приличном втором классе, гулял по палубе, дышал целебным
морским воздухом. И болезнь если не отступала, то до поры до
времени затаилась.
Лайнер прошел вокруг Индии, через Красное море и Суэц.
Пароход был столь огромен, что пассажирам казалось, будто он не
поместится в канал.
Лайнер плыл в Саутгемптон, но Высоковский вышел в Таранто, потом
через всю Италию отправился в Сорренто. В гавани пересел на другой
пароходик, крошечный, с одной невысокой трубой.
Скоро старый большевик сошел на берег острова Капри.
Его встречал Горький...
К новому переселению казачьи семейства отнеслись безропотно.
Это было уже в их крови: за десятки поколений они стали вроде
православных цыган.
В самом деле, их прапрадеды были казаками запорожскими,
удравшими на Сечь не от хорошей жизни. Когда по милости царицы очаг
вольностей был разрушен, они ушли от обидчицы за Дунай на службу
турецкому султану. Роднились там со староверами, набирались
турецких словечек. Затем уже, кажется, их прадеды пересекли кордон
в обратном направлении. Их отправили предельно на юг – к Кавказу.
Там служили их деды, дрались с черкесами и чеченцами, воровали у
них девушек, крестили их, женились. Дети росли крепкими, красивыми
и здоровыми, как и годится полукровкам.