***
Она стояла настолько близко, что Кайл мог с лёгкостью почувствовать запах ее волос и тела. Жадно следить за бьющейся жилкой на шее, пока девушка возмущённо пыталась вырвать из его рук свою майку. Такая хрупкая и нежная. Он бы мог зализать эту царапинку на ее животе, поддаваясь захватывающему его безумию, и избавить Хану от боли. Только вот она не позволит. Не могла подпустить ближе, чем полагается быть брату и сестре. И это убивало его.
Кайл закрыл дверь и присел на корточки, обхватывая голову руками и сильно сжимая. Повсюду витал ее аромат, смешиваясь с густым паром и запахом шоколадного геля для душа.
– Чертово полнолуние, – прошипел парень, массируя пальцами виски. С каждым разом сдержаться становилось все труднее. Все, что ему нужно, находилось так близко. И одновременно Кайл не мог дотянуться до Ханы, как бы ни пытался. Как бы больно ему ни было, когда в животе скручивался болезненный узел. С каждым разом, когда она отворачивалась, внутри него словно что-то разрывалось, тянулось к ней.
Но он сам это выбрал. Ее спокойствие хотя бы эти последние два года взамен на свою боль. Оставалось лишь отсчитывать дни до ее девятнадцатилетия. Тогда он преподнесет всё как можно мягче, постарается не ранить. Утешит и заберёт ее страдания.
Кайл глубоко вздохнул и поднялся с пола, стягивая с себя майку. Тело было наряжено, готово хоть сейчас броситься к своей паре. Но Кайл хорошо поработал над дисциплиной – изнуряющие тренировки утром, решение дел стаи и подготовка возглавить ее днём, вторая тренировка вечером. И так по кругу, изо дня в день, не давая себе ни минуты на опасные мысли, которые приведут к краху всего, чего он добился для Ханы и ее мирного спокойного существования.
Но шквал эмоций накрывал с головой, когда он мог видеть ее вот такой: разомлевшей от ванны, раскрасневшейся, в тонкой пижаме на голое влажное тело. О чем он мог думать после такого? О чем мог думать нормальный молодой парень?
Кайл ступил в душевую кабину и облокотился руками в стену, ссутулившись и опустив голову. Ее следовало занять другими мыслями.
Но перед глазами настойчиво стоял образ Ханы: ее удивленные синие глаза, влажная прядь волос прилипшая к шее, плоский живот, который он, кретин, полез трогать своими пальцами. Теперь кожа на них горела огнём, желая большего.