– Не ворчите, Джил, у моего приятеля такое храброе сердце, какого только можно пожелать мужчине. Но впустите же нас в свою пещеру! Нам нужны огонь и еда.
Старуха хрипло рассмеялась, а затем заворчала:
– Может быть, еще ванну и пуховики? Я постараюсь в самом непродолжительном времени прибить здесь вывеску и открою гостиницу для городских молодчиков, которые приходят к мамаше Джил за целебным снадобьем или предсказаньем, а потом смеясь подсматривают, как топят ведьму!
– Молчите, старуха, мы пришли от папистского столба. Поглядите-ка сюда, здесь нужна ваша помощь!
Только теперь старуха заметила третьего свидетеля их разговора, так как Брай положил Кэт на камень.
– От папистского столба? – сказала она. – А юный лорд помогал вам? Да благословит вас Бог, лорд, ты же, храбрый Брай, помоги мне снести бедняжку; она истекает кровью. И моя кровь тоже обагрила папистский столб, и вы, Брай, были единственным человеком, который заговорил со мной тогда, когда меня схватили. Проклятие городу, проклятие детям и детям детей! Да ну же, беритесь! Вы хотите, чтобы она истекла здесь кровью?
Старуха и Брай взяли на руки несчастную, и только теперь Сэррей заметил, что сзади широкого столба среди развалин виднелось отверстие. Когда же, следуя за старухой и Браем, он тоже спустился туда, то понял, что колдунья жила в уцелевших погребах старого развалившегося аббатства. Остальное он понял как из слов Джил, так и из висевших по стенам пучков трав и кореньев и расставленных бутылок, блестевших при свете масляной лампы.
Старуха положила больную на ложе из мха и поставила перед Уолтером кружку пива, чтобы он отдохнул за ней, пока она осмотрит раны больной и смажет их болеутоляющей мазью. Но Уолтер даже не дотронулся до кружки; он мрачно смотрел прямо перед собой и казался глубоко ушедшим в свои мысли.
Трудно сказать, только ли жажда мести терзала его душу. Как ликовало его сердце, когда он увидал башни Эдинбурга и Сэррей обещал ему завернуть в кабачок «Красный Дуглас»! Ему не приходилось изменять своим служебным обязанностям и оставлять Сэррея одного; он мог показать графу свою Кэт и распить с ним бутылочку за ее здоровье. Ведь они не видались несколько месяцев, но, когда он отправлялся на войну, она с преданностью и прямотой посмотрела ему в глаза, обещая, что он, и никто другой, будет ее мужем! И вот он неожиданно вернулся… Где же застал он ее? У позорного столба мерзких девок, колдуний и папистов… Правда, если она была не виновна, то он мог отомстить за нее; но греза счастья все-таки навсегда скрылась от него, так как стоявшая у позорного столба девушка не могла стать его законной женой – иначе его прокляла бы старуха-мать. Ну а если Кэт была виновата? О, этого Брай почти желал, потому что было бы легче вонзить виновной нож в сердце и столкнуть вслед за всадниками в пропасть, чем покинуть невиновную!