Ради того, чтобы жениться на Анне Болейн, которая, он не сомневался, родит ему наследника, он поссорился с папой римским, порвал с католической церковью и объявил себя главой английской церкви.
И все кончилось тем, что эта негодяйка Анна Болейн рожает ему дочь!
Наконец Генрих успокоился. Он не мог допустить и мысли о том, что его враги и просто недоброжелатели заподозрят у него подавленность, упадок энергии. И он решил отпраздновать рождение дочери со всей пышностью, присущей британскому королевскому двору.
Десятого сентября, когда новорожденную девочку должны были крестить, объявили праздничным днем: во всех церквах звонили колокола и пели «Те Deum» – благодарственную молитву. Рано утром престарелая герцогиня Норфолкская вынесла на руках ребенка и возглавила торжественную процессию, в которой выступали такие важные лица, как лорд-мэр Лондона, городские советники в кроваво-красных камзолах с белыми плоеными воротниками, приплывшие из Лондона на богато украшенной барже в сопровождении сорока самых почтенных горожан Лондона, придворные. Дома по всему пути следования процессии были богато украшены гобеленами и полотнищами ярких тканей.
Процессия направилась в церковь отцов-францисканцев в Гринвиче, где епископ Лондонский Стокслип окунул новорожденную в серебряную купель. Крестными отцами были Томас Крайнмер, который раньше был духовником Анны Болейн, а потом Генрих VIII назначил его архиепископом Кентерберийским, герцогиня Норфолкская и маркиза Дорсет.
Девочку нарекли Елизаветой. Здесь необходимо вернуться в прошлое и проследить (хотя бы пунктирно) события, предшествовавшие рождению Елизаветы. События эти были многолики и, казалось бы, неравноценны. Действительно, тут переплелись дела государственной важности и дела постельные. Но из этой мозаики складывалась грандиозная фреска английской, да и вообще европейской истории.
Новая эра началась, можно считать, 31 октября 1517 года, когда монах Мартин Лютер прибил к дверям церкви в немецком городе Виттенберге бумагу с девяносто пятью тезисами, в которых он обвинял отцов католической церкви в сребролюбии, разврате и других смертных грехах, выступал против индульгенций. Будь в папской курии люди поумнее и подальновиднее, они признали бы кое-какие из инвектив Лютера справедливыми и не дали бы разгореться пожару реформации. Они обвинили Лютера в ереси и обрушили на него карающую десницу католической церкви. В результате новая ересь, названная лютеранством, или протестантством, подобно лесному пожару охватила всю Западную Европу.