Он быстро подошел ко мне, но на полдороге остановился, растерянно растопырил руки и сказал:
– Ганс, что с тобой?
Он смотрел на мои глаза, вернее, на нижние веки, как будто хотел снять с них какое-то пятно, и я заметил, что плачу. Когда я слушаю Шуберта или Шопена, у меня всегда слезы на глазах. Я смахнул пальцем обе слезинки и сказал:
– Вот не знал, что ты так хорошо играешь Шопена. Сыграй эту мазурку еще раз!
– Не могу, – сказал он, – пора в школу, нам на первом уроке дадут темы для выпускного сочинения.
– Я тебя отвезу на маминой машине, – сказал я.
– Не хочу я ездить на этой идиотской машине, – сказал он, – сам знаешь, как я ее ненавижу.
В то время мама только что «безумно дешево» перекупила у приятельницы спортивную машину, а Лео чрезвычайно остро воспринимал все, что могло показаться «задаванием» с его стороны. Только одним способом можно было привести его в бешенство: если кто-нибудь его дразнил или подлизывался к нему из-за наших богатых родителей – тут он краснел как рак и пускал в ход кулаки.
– Сделай исключение, – сказал я, – сядь, сыграй для меня. Хочешь знать, где я был?
Он покраснел, уставился в землю и сказал:
– Нет, не хочу ничего знать.
– Я был у девушки, – сказал я, – у женщины, у моей жены.
– Вот как? – сказал он, не поднимая глаз. – Когда же вы обвенчались?
Он все еще не знал, куда девать руки, хотел было проскользнуть мимо меня, опустив голову, но я удержал его за рукав.
– Это Мари Деркум, – сказал я тихо.
Он выдернул у меня свой рукав, отступил на шаг и сказал:
– Бог мой, не может быть!
Потом вдруг что-то пробурчал и сердито покосился на меня.
– Что? – спросил я. – Что ты сказал?
– Что мне теперь придется ехать на машине. Отвезешь меня?
Я сказал «да», взял его за плечо и вышел с ним через столовую. Я хотел избавить его от неловкости встретиться со мной глазами.
– Пойди возьми ключи, – сказал я, – тебе мама выдаст их, да не забудь удостоверение. И потом, Лео, мне деньги нужны, у тебя еще есть деньги?
– В сберкассе, – сказал он. – Можешь сам взять?
– Не знаю, – сказал я, – нет, лучше перешли мне.
– Куда? – сказал он. – Разве ты уезжаешь?
– Да, – сказал я.
Он кивнул и поднялся наверх.
Только в ту минуту, как он меня об этом спросил, я понял, что уеду. Я зашел на кухню. Анна встретила меня ворчанием.
– А я решила, что ты не желаешь завтракать, – сердито сказала она.