Я поддался этому состоянию,
погружаясь в боевой экстаз.
Добрых тридцать секунд меня вертят
волны сражения. Мимо проносятся кричащие лица. Свистят стрелы. С
них прыгают молнии. Значит, Арктур. Откуда-то доносится
музыка. Маджестро. Хлещет алый бич, рассекая горло
вражеского орка. Диверсант. Гремит и гнётся сталь
доспехов. Легионер-наёмник валится наземь. Его кираса вогнута
внутрь. Вся грудь в кашу.
Заклинания превращают как врагов, так
и союзников в мертвецов. С небес на узком пятачке идёт кислотный
дождь. Невидимые полумесяцы рассекают тела. Ледяные диски
обезглавливают минотавра прямо передо мной. Деймос ещё
жив.
Мой меч чиркает кого-то по лицу.
Багровый пируэт закручивает под пролетающей секирой.
Кинжал пьёт вражескую кровь, но нас разводит в стороны ритм боя.
Курт вцепляется в глотку ассассина, выпрыгнувшего из тени. Орчанка.
Фризолента. Она вбивает кинжалы в спину Диверсанту. Хочет
отмахнуться от пса, но Шило осыпает её метательными ножами. Фигура
девушки рассыпается тенями и облаком дыма.
Меня ранят. Меня лечат. Я бью и
получаю урон в равной мере.
Из транса меня вырвал вражеский
крик.
— Давай, ушлёпок! Один на один! — с
задором бросил он.
Ко мне рванул какой-то противник.
Снова тифлинг. Прям ввезёт мне на них сегодня. Потрясающий
ник Бровеносец. 130й уровень. Кенсай. С изогнутым мечом, похожим на
катану. Я принял его на Парирование. Столкновение стали
оказалось столь мощным, что руки чуть не повисли плетью.
Сколько же у него силы?!
Пинком отшвырнув меня на метр, кенсай
на долю секунду вложил клинок в ножны, которые вспыхнули холодным
бирюзовым светом. Все движения плавные, но столь стремительные, что
мне не хватало реакции.
Курт мигнул, исчезая, но я уже знал,
что он не успеет.
Иайдзюцу. Какая-то местная
вариация этого искусства. Поразительно, насколько отвлечённые мысли
бродят в голове перед смертью.
Будто в замедленной съёмке, я вижу,
как лезвие изящного меча вылетает из ножен быстрее, чем я моргаю.
Несётся, готовясь перечеркнуть меня наискосок. Снизу — вверх. Слева
— направо.
Пытаюсь врубить Невероятную
изворотливость, но в груди что-то обрывается. Словно сама
Смерть коснулась ледяными ладонями моего сердца. Нежно
обхватила.
И раздавила его.
Из горла не вырывается ни звука. Я
больше не управляю телом. Заваливаюсь лицом вперёд на негнущихся
ногах прямо на приближающуюся стальную полосу.