– Терпеть не могу это кино! – в сердцах выдал Шурка. – Все время стрельба по машинам! И по людям…
– Ага! – встрепенулся Кустик. – Ды-ды-ды! Бах-бах! «С тобой все в порядке, милый?» – «Да, дорогая, увидимся позже!»
– «И все засмеялись», – через силу улыбнулся Шурка.
– Нет, но с тобой-то все в порядке? – повторил Платон. – Дело в том, что мой дядя очень хороший кардиолог…
– Сейчас все нормально. Спасибо. Меня лечили хорошие…. кардиологи. А потом специально родственницу отыскали, потому что в интернате больше нельзя. Там и здорового-то со свету сживут…
Опять все помолчали, как бы впитывая в себя Шуркины беды. Женька наконец осторожно призналась:
– Мне, например, «Женька» нравится больше, чем «Женя». У Евтушенко такие стихи есть, вернее, песня: «Девчонка по имени Женька»… Меня и мама так зовет…
И тогда… Тогда он сказал то, чего не говорил никому: ни бабе Дусе, ни Гурскому, ни… А какое еще «ни»? Больше никого и не было. Он всегда молчал об этом, а здесь, на пыльном пустыре, горьким шепотом сказал почти незнакомым мальчишкам и девчонкам:
– Меня мама звала «Сашко́». Только это давно. Я почти и не помню…
И долго было тихо – слышались только в отдалении свист и чириканье волнистых попугайчиков.
Наконец, героически спасая всех от этой тишины, Тина завозмущалась:
– А я терпеть не могу свое имя Алевтина. Сокращенное гораздо лучше. А этот вот… он все время дразнится. – Тина мимо Шурки ткнула в Кустика пальцем.
– Имейте в виду, она сама ко мне пристает! – торжественно объявил Кустик.
Беседа беседой, а мороженое съели быстро. Покидали скомканную обертку в ближнюю мусорную кучу. И в этот момент явилась компания «крутых». Мордастые, в кожаных безрукавках, с банками пива в охапках.
– Эй, головастики, чего тут мусорите! Брысь отсюда!
Пришлось отойти. Ник все – таки сказал издалека:
– Купили, что ли, это место, да?
Один «крутой» обернулся, пообещал добродушно:
– Отдавлю язычок. И еще кое-что…
И Шурка не выдержал:
– Мафиози недострелянные!
И, конечно, – сразу в бега. Дружно, все шестеро. Вдоль бетонной решетки, мимо ларьков и торговцев курами. «Крутые» гнались недолго, потом беглецов уже просто страх подгонял. Напополам с весельем. До той поры, когда Шурка споткнулся и пузом проехался по утоптанной обочине. Это было уже в Огородном переулке.
Шурку подняли.