Но утомление сразу дало себя знать. Алик успел рассказать только одну короткую историю про сиреневых марсиан и засопел в начале второй. Остальные тоже притихли.
Кирилл не спал. Усталость ровно гудела в каждой жилке. Горели от солнца плечи, тихонько ныли исколотые пальцы, но это было не страшно и даже приятно. Пахло сухой травой, теплым деревом и краской. Тихонько посвистывал носом отмытый Митька. В полуоткрытой двери светилось закатное небо. Кирилл слышал, как во дворе возится с железным корытом Дед. Потом к нему подошла Надежда Николаевна.
– Улеглись морские волки? – спросила она.
– Спят уже. Умотались.
– А Митя как?
Кирилл услышал, что Дед усмехнулся:
– Как всегда: носом в коленки и досапывает.
– Спасибо тебе за Митю, Гена.
– Да ну, что ты… – растерянно откликнулся Дед. Помолчал и вдруг сказал: – Это тебе спасибо, Надюша.
– Господи, мне-то за что?
– Да вот так… Лучше мне с ним. Теплее, что ли…
– Теплее… Зато и хлопот сколько… Безалаберный он.
– Митька как Митька. Он боевой. Видишь, помог мне экипаж набрать.
Надежда Николаевна тихонько засмеялась:
– Мало тебе одного хулигана…
Дед, кажется, тоже засмеялся. Потом сказал немного удивленно:
– Никогда не думал, что с ребятишками свяжусь. Еще в школе комсомольское поручение давали вожатым быть у пятиклассников, так я как от чумы… Хоть режьте, говорю, а не буду. А теперь вон целое семейство.
Надежда Николаевна вздохнула и тихо (Кирилл еле расслышал) сказала:
– Своего тебе надо, Гена.
Дед промолчал и так же тихо ответил:
– Чего теперь об этом…
– Никак не пойму, что у вас получилось с Катей… Она же тебя любила.
– Жалела, – хмуро сказал Дед.
– Жалость без любви не бывает. Если и жалела, что плохого? Почему говорят, что жалость – это обязательно обидно?
– Да она себя жалела. И гордилась… Такая великодушная: за калеку вышла.
– Генка, да ты дурак! – как-то по-девчоночьи, тонким голосом воскликнула Митькина мама. – Ты же все сам придумал! Ну, что такого страшного с твоей ногой!
– Да я не про ногу, а вообще… Про неудачи. Она думала, что из меня знаменитый кинематографист получится, а все не так…
– А ты не мучайся. Все у тебя еще впереди.
– А я и не мучаюсь, – сказал Дед. – Это с виду у меня жизнь сейчас растрепанная, а на душе спокойно, честное слово… Видно, сам не знаешь, где чего найдешь. Ну, вот кто поверит, что может быть такая радость: ходить в темноте между мальчишками, слушать, как дышат, укрывать получше…