Затем, после удара корабельного колокола, наступила долгая перемена.
Все шумно выкатились в коридор, и здесь, в бесконечно длинном пространстве, новички смешались с более старшими кадетами. Коля не успел оглянуться, как его оттеснили к стене трое мальчиков лет тринадцати. Самый высокий, с зализанной на пробор белобрысой прической, проговорил с этакой гвардейской небрежностью:
– Тэк-с, молодой человек. Судя по всему, вы новичок?
– Да…
– Следует говорить: «Да, господин кадет второго класса». И почему вы не становитесь во фрунт, когда с вами говорит старший? Ну-с?
Коля на всякий случай стал прямо. И мигал.
– Извольте же отвечать! – тонко возвысил голос белобрысый.
– Что… отвечать?
– Следует говорить: «Что отвечать, господин кадет второго класса?».
Коля придавил в себе колючки самолюбия:
– Но я не знаю, о чем вы… господин кадет второго класса? – Может быть, здесь в самом деле так полагается?
– Я вот об этом! Почему у вас пуговицы разные? – Второклассник вытянул палец к Колиной груди. Тому бы сообразить: шуточка-то известная! Но он растерянно сказал «где» и нагнул голову. Твердые костяшки пальцев с ужаснейшей болью защемили его нос!
– Вот где! Ты гляди, гляди, гляди – позади и впереди!
– А-а-а! Пусти, дурак! – Получилось «дуг’ак».
– Кто «дуг’ак»? Я «дуг’ак»? Это немыслимое нарушение суб-бор-ди-нации! Рахтанов, сколько сверлилок положено за такое дело?
– Полагаю, полдюжины, – лениво отозвался чернявый кадет с длинным скучным лицом. – На первый раз…
– Согласен. Бодницкий, займитесь…
Нос отпустили. Но белобрысый и чернявый с ловкостью умелых людей прижали Колины локти к стене, а их приятель – невысокий, с круглой, коротко стриженной головой (видимо, Бодницкий) – вдруг ухватил Колю за локоны, потянул вниз и согнутым пальцем пребольно ковырнул макушку. И еще, еще!..
Коля взвизгнул, неумело лягнул Бодницкого, но тот спешно довел дело до конца. Белобрысый второклассник назидательно сказал:
– Вот так. А в дополнение к вышеозначенному сегодня в обед передадите на мой стол свои полкранца. Я – Нельский, меня все знают…
Капли катились по Колиным щекам. Он непонимающе махнул сырыми ресницами.
– Полкранца значит полбулки, сухопутная деточка, – снисходительно разъяснил чернявый Рахтанов.
Несмотря на слезы, Коля не утратил сил к негодованию:
– Да?! А может, целую?!