– Узнала, кто вы такой? Что вы хотите этим сказать?
– Об этом надо ее спрашивать, потому что это она так сказала. К сожалению, она сейчас в Венеции. Той, что в Италии.
– А что, по-вашему, она имела в виду?
– Мои соображения не имеют никакого значения. Эти слова произнесла она, она же от меня и ушла.
– Только не пытайтесь мне противодействовать, детектив Босх, очень вас прошу. Поверьте, я тоже хочу, чтобы вы вернулись к работе. Как я уже говорила, моя миссия – помогать людям. В данном случае я помогаю вам, но вы стараетесь помешать мне. Вы трудный человек.
– Может, и она пришла к такому выводу. А может, я и вправду такой.
– Сомневаюсь, что здесь все так просто.
– А я иногда именно так и думаю.
Она посмотрела на часы и наклонилась к Босху, явно недовольная результатами сеанса.
– Я понимаю, детектив, насколько неуютно вы себя здесь чувствуете. Но чтобы добиться результата, нам придется вернуться к этой теме. Поразмышляйте об этом на досуге. Самое главное – попытайтесь облечь свои чувства в слова.
Она немного подождала. Думала, что он, возможно, заговорит, вставит хоть слово. Но он промолчал.
– Давайте еще раз попробуем поговорить о случившемся на прошлой неделе. Насколько я понимаю, это происшествие было как-то связано с убийством проститутки, которым вы занимались.
– Да, это так.
– Убийство было жестокое?
– «Жестокое» – просто слово. Все зависит от смысла, который в него вкладывается. Иначе говоря, все зависит от точки зрения.
– Положим. Скажите в таком случае: с вашей точки зрения, это было жестокое убийство?
– Да, жестокое. Но убийства почти всегда сопряжены с жестокостью. Когда человека убивают, это уже само по себе жестоко.
– И вы, значит, арестовали подозреваемого и отвезли в отдел?
– Да. Мой напарник и я. То есть нет. Подозреваемый добровольно согласился проехать с нами, чтобы ответить на вопросы по этому делу.
– Как вы думаете, это убийство задело вас сильнее, чем, скажем, предыдущие дела такого рода?
– Возможно. Не знаю точно.
– Ну а если задело, то по какой причине?
– Вы, вероятно, хотите узнать, отчего это я вдруг проникся таким сочувствием к проститутке? Так вот, ничего подобного не было. Я сочувствовал ей ничуть не больше, чем другим жертвам. Но, начав работать в убойном отделе, я взял на вооружение одно правило.
– Какое?
– Все важны, или никто не важен.