Несколькими ходками он и Флапий отнесли трофеи и положили в
повозки. головы Флапий небрежно закинул в повозку Эрзаю.
— Зачем это? — спросил тот, рассматривая брезгливо кровоточащие
головы. — Только мух соберем.
— Милорд зело зол, — спокойно ответил Флапий. — На кол у замка
насодим, чтоб значит все видели его крутой нрав и боялись.
— А-ааа, — неопределенно протянул Эрзай и замолчал.
Довольная, разрумянившаяся Франси встретила Антона как любимого
сына.
— Ну, милорд, Вы меня и удивили! Ваш старый пер… простите отец,
всегда им уступал. А вы раз! — Она повторила его жест и громко
засмеявшись, произнесла: — Вот вам хрен через плечо. Интересно, —
продолжала она размышлять вслух, — у кого может быть такой хрен,
чтобы его можно закинуть через плечо? У Августина? Деревенского
быка разве что?
Антон от ее нескромных слов непроизвольно покраснел. Он не был
ханжой, но так чтобы при нем женщина рассуждала о мужском
достоинстве для него было неожиданно.
— Милорд! — Франси неожиданно сменила тему. У этого вонючего
хорька, которого вы убили первым, оказались доспехи благородного
человека… Видимо с кого-то снял и убил паршивец. И не побоялся.
— Надо их баронскому шерифу в городе отдать, — вставил свое
слово Флапий.
Антон зверем посмотрел на слугу.
— Еще чего! — возмущенно проговорил он. — Что с боя взято, то
свято. Самим пригодится.
— Золотые слова, милорд, — похвалила его Франси. — А этот
рассветный, она замахнулась на мужа, что его убитый хозяин…
— А я чего? Я ничего! — Стал оправдываться Флапий. — Я за
справедливость... Вот.
— А справедливость, Флапий, она ведь у всех разная, — любовно
поглаживая коня, на котором скакал, ответил Антон. — Для них, —
Антон кивнул на тела. — Справедливость была в том, что бы нас
ограбить. Они считали что если ты волк, то бери, а если овца то
терпи. Как-то так.
— А что есть для тебя, ваша милость, справедливость? — С хитрым
прищуром спросил Эрзай.
Антон помрачнел.
— А для меня, Эрзай, справедливости не существует. Я не просил
Робарта, вызывать меня сюда колдовством и называть сыном. Если бы
справедливость существовала на свете, я бы тут не был... — он
тяжело вздохнул и посмотрел на замерших в полном молчании
людей.
— Так все таки колдовство! — мрачно произнесла Франси. — Я
догадывалась, но боялась поверить. Вам, милорд, лучше об этом не
говорить никому, даже нам. Если узнают, что рыцарь Рассвета… Ох
беды не оберемся.