Об этом ремне в повести должен был появиться отдельный сюжет. Ремень подарил нам Сандро. Мы по очереди носили этот широкий кожаный пояс с «якорной» бляхой, которую ежедневно надраивали кирпичом. Но деталей этого сюжета я не помню, а придумывать сейчас не хочу…
Сашка Реген снял с себя майку, скрутил жгутом и завязал вокруг живота. Кепка у него на затылке, козырьком назад. В щель между кирпичами Сашка воткнул перед собой деревянный кинжал. На правом фланге за камнями примостился Кнабе в своем зеленом костюмчике. Костюмчик основательно полинял и украшен сзади двумя заплатами. Кнабе держит под рукой тяжеленный «фугас» – большую банку из-под американской тушенки, набитую пылью. Всем ясно, что Кнабе дальше пяти шагов не кинет такой снаряд. Но с этим оружием он чувствует себя спокойней…
Иногда мы встречали в сквере Ноздрю. Его брат устроился в цирке прожектористом, и Ноздря теперь всем обещал бесплатные контрамарки.
Нам при встречах он нерешительно говорил «здорово…» Можете, мол, не отвечать, но я все же благодарен за попытку прийти на помощь. И не друзья-приятели мы, конечно, однако все же одноклассники и теперь уже не враги… И мы снисходительно кивали или даже бросали: «Здорово, Нос…» Помнили разговор с Сандро.
И однажды Ноздря сказал:
– Вы… это… вот начнутся представления, и если охота будет, то скажите… я это…
– Ладно, – снизошел наконец до ответа Лёвка. – Если ты это, то мы это…
Но я отвлекся. Я ведь рассказывал, как мы защищали баррикаду.
Против нас сражались пацаны с улицы Челюскинцев, и было их больше, чем нас.
Мы держались «до последнего патрона». Мы израсходовали все песочные бомбы, и Кнабе швырнул свой фугас. Конечно, он не добросил его до «челюскинцев», которые двинулись на штурм нашего укрепления. И чуть не заревел от обиды.
– Мне нечего кидать! – крикнул Кнабе.
– Не скули, – сказал Женька. – Всем нечего кидать. Вечно ты ноешь…
Сашка повернул козырьком вперед свою перепачканную в боях кепку и вытащил из кирпичей деревянный клинок.
Мы поняли, что пора подыматься в контратаку.
И в это время нас со спины окликнул Сандро…
Дальше ход событий я могу восстановить лишь коротко, по сохранившимся мелким наброскам, отдельным абзацам.
Кстати, на одной из страниц – первоначальное название задуманной повести: «Орден цветущего шиповника». И рисунок: черная свастика, рассеченная деревянным ребячьим мечом (о, почти детская непосредственность и патетика романтичного автора-студента, еще не забывшего горячие партизанские игры школьной поры!)… И еще рисунок – на отдельном, вложенном между страниц листке: замахнувшийся большущей банкой-гранатой Кнабе (Олежка!). Весь в отчаянии последнего, безнадежного боя…