– Возьми.
Я взял хлеб и протянул новичку ножик.
– Не надо, – снова сказал он.
Я разозлился.
– Нам так тоже ничего не надо. Понял?
– Кому вам ? – почему-то удивился он. Громкий голос Эпохи прервал спор.
– Вехов и новенький! Я выгоню! Что у вас под партой?
Мой сосед встал.
– Я достал учебник, – соврал он.
– Не время доставать, – учебник сказала Эпоха. Кстати! Как тебя зовут?
– Александр.
– А фамилия?
– Реген.
– С буквой «Т» на конце? – мигнув, спросила она.
– Без буквы «Т» на конце, – сказал новичок.
– Странно… Ты не эстонец? – зачем-то спросила Эпоха.
– Немец.
Три десятка лиц снова повернулись в нашу сторону.
Были у нас в классе украинцы, белорусы, евреи. Были таджик и латыш, поляк и калмык. Многих война закинула в наш сибирский городок. Но немцев мы видели только пленных, тех, что работали на стройках.
– Садись, – сказала Эра Васильевна.
…– Так и не взял нож? – спросил Лёвка Штейн, когда мы втроем возвращались из школы.
–Да. И хлеб обратно не взял…
– Мне сеструха из заводской библиотеки книжку приносила, – вдруг сказал Женька. – Про немецкого пацана. Он в Берлине против фашистов боролся. Мировая книжка…
– А «реген» по-немецки дождь, – сказал непонятно зачем Лёвка. Мы это и так знали. В этом учебном году все начали учить немецкий, и каждый помнил несколько десятков слов…
Через три дня после появления в классе новичка вернулся Борька Носов. Он был исключен из школы на неделю за курение на уроке, и теперь эти семь дней истекли.
Вместе с Борькой вернулся после очередной простуды Олег Стальский.
– Ноздря и Кнабе нарисовались, привет – сказал кто-то, когда длинный Борька и маленький Олег показались в дверях.
Борьку звали Ноздрей из-за фамилии. Олег получил свое прозвище за ярко-зеленый костюмчик, который прошлой осенью привез ему из Германии отец, военный врач. В первый же день, увидев на Олеге кургузый пиджачок с накладными карманами и штанишки выше колен, Алька Головкин из шестого «б» сказал:
– Настоящий дэр кнабе аус Дойчлянд. – Он это безобидно сказал, хотя и снисходительно (вы, мол, еще почти не нюхали немецкого, а мы уже). И добавил: – Фэрштеен?
К его разочарованию Лёвка сказал, что «фэршетеен» и объяснил нам, что «кнабе» – это «мальчик» по-немецки.
Здесь меня дотошные читатели могут упрекнуть: мол, с именами Ноздря и Кнабе (точнее «Дыркнаб») они встречались. Да, в повести «Тень Каравеллы». Дело в том, что, оставив мысли закончить «Облака…», я потом немало чего понадергал из этой недописанный вещи для других повестей и рассказов. (Не пропадать же строчкам и деталям, которые тогда мне казались более или менее удачными.) Так случалось с разными моими «незавершенными опусами». И я заранее прошу прощения за те случаи, когда теперь читатель станет на этих страницах обнаруживать что-то знакомое. Надеюсь, что это будет не столь уж часто.